Н 7 (СИ)

Перед самым вылетом в Ригу в здании аэропорта нас неожиданно собрал Сан Саныч, глянул на экран телефона, на Микроба, который нас провожал, снова на экран. Я догадывался, что он собирается сказать.

— Так, парни. Мне пришло распоряжение из Комитета по этике насчет нашего Марадоны…

— Я тоже лечу? — осторожно спросил Микроб, еле сдерживая улыбку. — Надеюсь, нас не оштрафовали? Ну, в смысле, на деньги…

— Дисквалификация, — проговорил Димидко и взял паузу, будто издеваясь.

Микроб сморщил лоб, и его светлые патлы чуть ли не дыбом встали.

— Надолго?

— С двенадцатого августа до двенадцатого сентября…

Микроб выдохнул и закатил глаза. А вот в голосе Димидко радости не было.

— Тебе повезло, Федор, что пострадавший согласился на мировую. За такое и на год могут отстранить, и вообще навсегда!

Все помолчали немного, и Погосян, который немного воспрянул после Абовяна, сказал:

— Вишь, Федя, ты нас пошел провожать — и судьба тебя отблагодарила! Все, можешь валить…

Не успел он договорить, как объявили регистрацию на наш рейс. Левашов улыбнулся:

— Все, таможня дала добро! Бывай, Хотеев!

23 августа 2024 г. Рига

Вчера Рига встретила нас душной влажностью, но к вечеру небо заволокли тучи, ночью пошел дождь, наступила долгожданная прохлада, и игра проходила в привычное время — в восемнадцать ноль-ноль.

Местные болелы встречали нас свистом и воплями, что «Титан» — кусок дерьма, способный только инвалидов бить. Жека косился на меня, потому что из-за происшествия с Алешей теперь и команде достается, но молчал, чтобы не схлопотать затрещину.

Игра прошла так, как и говорил Димидко на прокачке: мы всласть покатались на рижском «автобусе». «Целтниекс» нас опасался, а потому играл от обороны, но нашим время от времени удавалось прорваться. Первый гол забил Погосян. Второй — Рябов и третий — Гусак. Когда это случилось, он сам не поверил и остолбенел, а потом давай скакать по полю, словно верхом на лошадке, у которой есть только голова, а вместо тела палка.

Под конец игры «Целтниекс» взбесился и ринулся в атаку, им даже удалось закатить мне мяч. А у нас было бы четыре гола, если бы не офсайд.

В общем, хорошо сыграли! 1:3! «Титан» продолжал триумфальное шествие по стране.

После игры Сан Саныч нас собрал и объявил, что на следующей игре на ворота встанет Васенцов — пусть привыкает. С одной стороны, правильное решение, с другой — рискованное. Что ж, посмотрим, что получится.

Дома я связался с Кагановским, он сказал, что выставил встречный иск. К тому же михайловские болелы (интересно, не его ли усилиями?) начали преследовать Аллу Николаевну, и возможно, женщина-жаба скоро пойдет на мировую.

Мне же предстояло довольно сложное и рискованное дело — визит к Кардиналу. Поговорить тет-а-тет у нас не получится: в комнате свиданий много не наболтаешь. Остается попытаться вызвать его в Михайловск типа на допрос при содействии Тирликаса. Надеюсь, у него есть такие полномочия.

И нужно будет обставить этот вызов так, словно не я его инициировал.

Осталось обсудить это со Львом Витаутовичем.

Глава 13 На пороге нового

В Кардинале, лишившемся кудрявой шевелюры, сложно было узнать того самого цыганского барона, тем более на нем не привычная цветастая рубаха, а серая тюремная роба. Казалось бы — всего лишь волосы, незначительная деталь внешности, но теперь передо мной сидел обычный обрюзгший коротко стриженный здоровяк, какого можно встретить в любой подворотне. О таком Гоголь писал — репка хвостиком кверху: маленькая черепная коробка и огромные вислые щеки.

В кабинете никого, кроме нас, не было, но я знал, что старший брат следит, и сказал:

— Привет, Кардинал, ты как?

Он прищурился, сканируя меня взглядом.

— Спасибо за посылку. Чего приперся и как узнал, что я здесь?

— Я ж не знал, где ты чалишься, чтобы сиги отправить. Спросил у знакомой, она в БР работает… И вот теперь она сказала, что тебя привезут сюда, я и захотел повидаться.

Я развернул лист с данными самоубийцы и где было написано, что надо узнать, и положил перед Кардиналом. Написал: «Сколько возьмешь»? Кардинал повертел лист в руках, пожал плечами.

— Повидаться, — он усмехнулся, колыхнувшись всем своим необъятным телом, — дружок выискался! И что? Чего тебе от меня надо? Не понимаю.

Он злился и хотел, чтобы я провалился в ад и меня там черти жарили на медленном огне за то, что сдал его. «Никто не в курсе», — написал я, он презрительно скривился и прошептал одними губами:

— Сука!…с ментами.

— Безопасность Родины… — поправил его я.

— Смородины! Суки те еще! Чтоб ты сдох, Нерушимый! А мы за тебя всей хатой болели! — Он сплюнул на пол и отвернулся.

Я понял, что диалога не получится. Как и понял, что с помощью БР через кума можно Кардинала так прижать, что соловьем запоет. В конце концов, кто он мне? Никто. Можно сказать, классовый враг. А смерть угрожает братьям по разуму, но я понимал: да, Кардинал пообещает помочь, чтобы прекратились пытки, и ничего не сделает, будет тянуть кота за хвост, пока не выйдет из тюрьмы.