Н-9 (СИ)

Выстрел картечью почти в упор буквально сложил Теодора. Всплеснув руками, он отлетел назад. Следующим выстрелом я раскурочил башку загонщику схватившемуся за арбалет. Последовавшая стрельба не оставила шанса никому из любителей грешной сладости. Двоим, правда, удалось избежать серьезных ранений, и они бросились бежать, но сверху на них обрушился Тигр, подмяв под себя и принявшись махать когтистыми лапами.

— Ц-ц-ц-ц…. — покачал я головой, направляя револьвер в пространство между элдером и Хаунсом — Так насколько сладко было?

— Я… — выдохнул Хаунс и, утробно хрюкнув, схватился за простреленную промежность, завалившись и забившись в хвое.

— Сраного доброго дня тебе, гребаный дядюшка Якоб — широко улыбнулся я элдеру Благочестивой Гавани — Мы тебе тут бумажки принесли. Поправки там какие-то по мировому укладу. Галочки надо проставить…

— Это… — старик был хитер и умен. Он очень пытался как-то вывернуться. В его седой голове метались миллионы мыслей. Он пытался отыскать тропинку ведущую к жизни… и тем самым сразу стал для меня скучен. Этот сопротивления не окажет…

Но как?

Какой верой можно объяснить такое?

— Галочки проставить — повторил я, кладя ему руку на плечо и заставляя вернуть жопу на чурбачок — Ты проставь где хочешь и мы продолжим разговор…

— А если я не хочу?

— Что не хочешь? — удивился я, глядя во вскинутые глаза старика.

— Галочки ставить… в поправках…

— Куда ты сука денешься — ласково улыбнулся я и прострелил ему раковину левого уха, не став приближать ствол слишком уж близко к его башке — Куда ты сука денешься….

Когда затихли вскрики — все до единого — и над холмом и лачугой повисла тишина, я, припечатав дергающегося старика ботинком, наступив ему прямо на остатки уха, с испугом уточнил:

— Мы щас не слишком устои вашей веры попираем? Не грешим ли, не ведая…

— Да мы то святости их позорно не дотягиваем, лид! — скривил горестно рожу орк и перерезал глотку одному из недобитков — Они вон чего творят со смаком… а мы?

— Вы убивали детей, твари!

От удара рыжей Теодор захрипел и на пару секунд отключился. А когда очухался, то обнаружил, что его оседлала настоящая красотка, коленями придавившая его руки к земле. А очнулся любитель грешных дел оттого, что в его порванные пулей яйца воткнулся нож, что тут же вынырнул и… пробороздил глубоко щеку от виска до подбородка. Это был первый штрих — примерочный. Затем Джоранн взялась за кромсание его лица всерьез. Я не мешал, продолжая придавливать голову элдера ботинком к хвое и с интересом наблюдая за настоящей Джоранн, чьи лицо было искажено яростью и наслаждением одновременно.

— Я скажу все и сделаю все что надо… — голос элдера прозвучал из-под подошвы моего ботинка с отстраненностью какого-то божества. Голос стал безразличным. Голос стал уверенным. Старик сделал выбор.

— Только убейте быстро… не так…

— Тебя бы дубиной трахнуть перед смертью — прошипел я с нескрываемой ненавистью — А потом эту же дубину забить в глотку! Но ты ведь достопочтимый элдер добрых пацифистов аммнушитов… разве есть на тебе грех? Ну убили вы стадо молодежи… перед смертью поистязав и трахнув их… но разве ж это грех?

— Грех! Великий грех! Но!

— Тут сука есть еще какое-то «но»? — злобно выкрикнула Джоранн, вонзая и вонзая лезвие в остатки лица хрипящего Теодора.

Бросив взгляд на Тигра, я коротко очертил круг и понятливый зверолюд отправился на пробежку — проверить одиноки ли мы в этой местности или сюда уже скачут в опор еще несколько желающих чего-нить сладкое аммнушитов…

— Куда бы они пошли?! — старик под моей ногой дернул головой. Я с интересом убрал подошву, глянув на него как на таракана — Куда бы пошли?! Вы — живое доказательство той мерзости смрадной, что обитает в большом мире! Ты безумная рыжая тварь заживо сдираешь лицо с живого человека! Вы начали убивать нас без малейшего сомнения! За что?! За то что мы решили спасти души сбившихся с пути агнцев? А мы спасли их души! Они ушли незапятнанными. Они ушли мучениками! И пред ними откроются златые врата рая!

— Как завернулся — восхитился я — Долго проговаривал?

— Но это истина! Вы хуже нас! Вы пришли сюда и тут же начали убивать! Поглядите! — рука старца указала на валяющихся охотников — Каждый из них был отцом! Каждый! И у каждого было по двое-трое детей — воспитанных правильно! Их дети возделывают поля, собирают урожай, ухаживают за садами, забоятся о скоте! Денно и нощно! Мы трудимся! Мы думаем о будущем наших детей! Но что будет, если мы однажды отпустим этих — рука на этот раз указала на троицу под деревом — Они уйдут, напитаются жестокостью и грехом, а затем вернутся сюда — по праву рождения! И начнут сеять скверну, смущая умы невинной молодежи! Да лучше мы растерзаем их подобно голодным зверям и разбросаем их останки по дебрям, чем позднее они, будучи отпущенными, приведут к нам за руку самого Сатану! Мы жертвуем малым ради большого! Слухи о их смерти — пусть не совсем истинные — быстро расползутся по нашим землям и смирят умы остальных юнцов! Вернут их на истинный путь! Так в чем я неправ, жестокий чужак?!