Н. С. Хрущев

— В прошлом у нас были крупные ненормальности, многое шло по линии культа личности. И сейчас надо сразу поправить тенденцию, идущую в этом направлении, и в дальнейшем не следует цитировать только одного из выступавших на траурном митинге. Это было бы, во-первых, незаслуженно, а во-вторых, неправильно, ибо попахивает культом личности. Считаем обязательным прекратить политику культа личности.

Впрочем, отечественный историк Ю. Аксютин, приводя это свидетельство Поспелова, считает, что такие указания Маленков давал от имени всего Президиума ЦК партии, поскольку был заявлен принцип коллективного руководства.

О том, что Хрущев в это время был далек от того, чтобы стать инициатором борьбы с культом личности, свидетельствует и эпизод, рассказанный А. Шелепиным, в то время первым секретарем ЦК ВЛКСМ: «После смерти Сталина собрали бюро ЦК ВЛКСМ — предложили переименовать комсомол в ленинско-сталинский. Все были единодушны в этом решении. Подключили писателей для составления обращения к молодежи. Звоню к Хрущеву, сообщаю о нашем решении. Пауза, а потом: «Ну, а что? Давайте, действуйте!» Мы быстро составили обращение в связи с переименованием комсомола, я доложил членам бюро о разговоре, утвердили текст обращения. В 12 часов ночи звонок домой — Хрущев: «Когда пленум?» — «Завтра» — «Вы обращение подготовили?» — «Да» И он так спокойно, как о чем-то обыденном: «Не надо этого делать. Мы тут посоветовались и решили, что это делать не надо. Значит, там что-то произошло…» С кем мог советоваться Хрущев, давший вначале комсомольцам «добро»? Понятно, что в первую очередь с Маленковым.

Итак, Маленков, поддержанный многими членами Президиума ЦК, начинает десталинизацию с осторожной критики культа личности. При этом имя Сталина не фигурировало. Просто «культ личности». Но уже с 20 марта газеты практически перестали цитировать Сталина, а имя его упоминалось все реже и реже.

Иной и, пожалуй, более значимый путь десталинизации избирает Берия, который, в отличие от Маленкова, действовал гораздо более смело и напористо, выступив с целым рядом инициатив. Сугубый прагматик, никогда не бывший приверженцем марксистско-ленинских догм вроде Молотова или Суслова, он понимал, что без внесения серьезных корректив в проводимую внутреннюю и внешнюю политику режим после смерти своего творца долго не протянет.

Со смертью Сталина и Берия, и остальные «вожди» остро ощутили психологическую уязвимость и незащищенность. Раньше все они служили «Хозяину», особенно не задумываясь о том, что будет после него, о том, что с них когда-нибудь могут потребовать ответа. Берия, с его имиджем первого подручного диктатора и властителя ГУЛАГА, наверняка больше всех опасался за себя и свою судьбу. К тому же он был умнее и дальновиднее остальных.

Эми Найт, политолог из США, полагает, что в основе программы Берии лежали две идеи: во-первых, расширение полномочий государства и ограничение влияния партии, во-вторых, защита прав национальных меньшинств от диктата русского центра. Он же стал инициатором пересмотра наиболее громких сфальсифицированных дел последних лет.

Вступив в должность министра внутренних дел, Берия 4 апреля издает приказ о запрещении пыток и фальсификации дел по политическим обвинениям. Именно Берия опубликовал сообщение МВД о фальсификации «дела врачей». Тогда же членов и кандидатов в члены ЦК начинают знакомить с документами, в которых содержались свидетельства о роли Сталина в репрессиях. Считается, что инициатива этого принадлежала Берии. Судя по воспоминаниям генерала Судоплатова, 2 апреля на пленуме ЦК партии Берия обнародовал факты, подтверждающие, что «дело врачей» было сфабриковано Сталиным и Игнатьевым. Материалы этого пленума содержали многие из тех сенсационных обвинений, которые изложил Хрущев в докладе о культе личности Сталина на XX съезде КПСС.

Многое из того, что предлагал Берия, шло вразрез со сложившейся практикой и привычными политико-идеологическими стереотипами. Он предложил забрать тюрьмы и лагеря у Министерства внутренних дел и передать их в ведение Министерства юстиции, провести широкую амнистию политзаключенных, выступил за примирение с Тито и за объединение Германии.

Прозорливый политик, Берия отчетливо видел, насколько взрывоопасна проводимая Москвой национальная политика русификации и подавления прав национальных меньшинств.

Весной 1953 года Берия обратился в Президиум ЦК с тремя записками по национальному вопросу — «Вопросы Литовской ССР», «Вопросы Западных областей Украинской ССР» и «Вопросы Белорусской ССР». В них он предлагал отказаться от насильственной русификации и способствовать выдвижению на руководящие посты национальных кадров. Причем, действовал он в рамках своих полномочий, и предложения его касались прежде всего смены руководящего состава органов внутренних дел и госбезопасности.