Н. С. Хрущев

Россия во многом оставалась традиционным обществом, основную массу населения составляло крестьянство, патриархальное по образу жизни и культурно-психологическим характеристикам. Сохранялся значительный разрыв между городом и деревней — экономический, культурный, социально-психологический. В городах в конце XIX века происходил промышленный подъем, городской мир быстро менялся. В деревне ситуация была иной. В 1891-м неурожайном году даже начался голод, что произвело немалое воздействие на общество. Георгий Плеханов тогда сравнил эффект, произведенный этим голодом, с поражением в Крымской войне 1853–1856 гг. А один из депутатов рейхстага Германии заявил: «Кто же будет опасаться страны, где от единственного неурожая начинается голод».

В крестьянско-патриархальной психологии слабо просматривалось чувство личной инициативы и индивидуальной ответственности; «барин — царь — Бог» — только этому поклонялось большинство народа. В генетическом коде России изначально была запрограммирована ведущая роль государства, а громадные пространства, отсутствие тесноты, богатые природные ресурсы — все это налагало отпечаток на культуру и национальный характер россиян, способствовало формированию расточительности, небрежности и бесхозяйственности. Отсюда — инерционность, опять же во многом обусловленная большими масштабами страны и культурно-психологическими факторами.

Истоком бед России был также нарастающий разлад между властью и значительной частью образованного слоя. Уже восстание декабристов вынесло этот разлад на суд мировой, а не только российской общественности. Радикальные критики и обличители существующего строя всегда были «властителями дум». Началось «хождение в народ», чтобы распространить радикальные идеи среди крестьян. Инертная масса архаичного общества, во многом проникнутая люмпенским духом, была почвой для распространения радикализма и терроризма. «Революционеры», не знающие и не понимающие своего народа, тем не менее были одержимы идеей вести его «железной рукой». к счастью. Несколько лет охотились они за императором Александром II, и, наконец, 1 марта 1881 года очередное покушение оказалось «удачным». Император Александр III сумел сбить мощную волну революционного террора, однако с воцарением более мягкого и либерального Николая II обстановка снова осложнилась. Общество погружалось в паранойю саморазрушения. Разрушительное действие «отщепенцев», казалось, уже было неостановимо. Дискредитация власти стала их главным устремлением. Некоторые даже отправляли в 1905 году японскому императору телеграммы с поздравлениями по случаю победы над Россией. Отсюда — прямой переход к позиции Ленина и большевиков, желавших поражения страны в первой мировой войне.

В 1905 году в России разразилась очередная смута. Крестьяне жгли поместья, рабочие громили заводы или бастовали. Повсюду постились листовки, призывавшие пролетариат к борьбе. Наверняка вести об этих событиях доходили и до села Калиновки, где проходило детство Никиты. И хотя, повторимся, письменных воспоминаний об этой поре Никита Сергеевич не оставил, однако в своих многочисленных выступлениях он подчас, обращался к детству и юности. «Мой отец был простым рабочим-шахтером. Но он всю жизнь мечтал стать капиталистом. Хорошо, что это ему не удалось», — заявил однажды Хрущев зарубежным журналистам. А вот фрагмент его выступления на сессии Верховного Совета СССР в декабре 1962 года: «Детство и юность я провел в шахтах. Если Горький прошел школу народных университетов, то я воспитывался в шахтерском «университете» Это был для рабочего человека тоже своего рода Кембридж, «университет» обездоленных людей России».

Выступая в мае 1962 года на митинге дружбы в Болгарии, Никита Сергеевич говорил:

«Сам я работаю с детства. Мой трудовой стаж в качестве рабочего небольшой, потому что революция меня выбросила из области физического труда. Но я начал работать в очень раннем возрасте. Помню, как сам пас овец, только был я не чабаном, а рангом ниже. Бывало, чабан меня посылает: «А ну, Никита, беги, заверни овец» И я бегал, заворачивал их. В деревне я и телят пас. Потом я работал на заводах, в шахтах, в сырых шахтах, частенько приходилось мокрым выходить зимой из шахты и так идти домой за три километра. Никаких бань, никаких раздевалок для нас капиталисты не делали. Вот такие были условия работы. А теперь меня никакой черт, никакая хворь не берет».

Впрочем, свидетельств, что Хрущев действительно работал шахтером, нет. Что же касается вышеприведенных высказываний самого Никиты Сергеевича, то, как известно, иногда он мог и преувеличить.