На арене со львами

— Ну, вы сами знаете, что это так.

— Ладно,— сказал Морган,— хватит с вас. Всадили кинжал по самую рукоять. И прямо под ребро.

Она наклонилась к нему еще ближе, по-прежнему чуть улыбаясь и прихлебывая джин из бокала.

— Но троньте меня, Рич Морган, тогда и я вас не тропу.

Он с охотой ухватился за это предложение.

— Почему у нас с вами все время так получается? — Потому что вы чертовски обидчивы, а я не соблюдаю правила игры, которые вы в глубине души считаете обязательными для женщины. Я думаю, вашей жене с вами не сладко приходится.

— Ну, здесь, пожалуй, мы с ней на равных. Разве не в каждой семье так получается?

— Вот я вам это самое и предлагаю — чтоб на равных: будьте мне другом, и я вам буду другом. По-моему, ни вам, ни мне верный друг не помешает.

Морган отнял у нее бокал, поставил на стойку рядом со своим, взял ее за плечи и поцеловал в щеку.

— Это самая выгодная из всех моих сделок! — провозгласил он.

— Тогда признайтесь в знак новой дружбы,— быстро ввернула Кэти,— что это за таинственные дела сейчас у Ханта?

— Н-пу…— (Кэти не теряла времени даром, она всегда отличалась прямолинейностью на свой, новоанглийский, лад.)— Меня он не посвящал ни в какие свои тайны.

Дружба-то дружбой, даже самая новейшая, а все-таки нечего рассказывать жене Андерсона то, что сам он ей не счел нужным рассказать.

— Врете, я ведь знаю Ханта Андерсона.— Кэти улыбнулась, и слова ее прозвучали не так уж обидно.— Ну, да мне наплевать. Вы, мужчины, с вашей политикой — что может быть скучнее?

— Не всегда. Иной раз политика захватывает не хуже любовной интрижки. Или, как говорит Менкен, не хуже казни через повешение.

— Но вы только взгляните на эту публику.— она обвела гостей изничтожающим холодным взглядом.— Дураки, зануды и притворщики.

— А меня вы к какой категории относите?

— Во всяком случае, не к дурачью. К занудам, когда злитесь. Иногда к притворщикам, как все мы. Разве можно в политике быть искренним, если политика в том и состоит, чтоб люди верили тому, что вы им внушаете?

— Вы ведь искренняя. И Хант искренний.

Она снова скорчила презрительную гримаску.

— Я стараюсь, сколько могу, держаться подальше от политики. А для Ханта это просто игра, как и все остальное.

— Как странно, что вы это говорите, мне казалось, Хант — один из немногих людей, которые относятся к политике всерьез.

— Конечно, он относится к политике всерьез. Но когда-то, помню, он так же всерьез относился к юриспруденции, а потом — к сельскому хозяйству. Был у него даже план заняться археологией. Он, конечно, считает, что относится к политике всерьез, я не спорю, но скоро ему станет мало и этого, мало быть каким-то заурядным сенатором среди всяких старикашек вроде Б. Д. Ему уже надоело все это, уверяю вас. Вот почему он так нуждается в Мэтте. Рано или поздно он сорвется и ринется куда-нибудь еще, вот увидите.

— Вы, конечно, знаете своего мужа лучше, чем я, но готов спорить, что тут вы ошибаетесь.

Кэти рассмеялась.

— Жены частенько ошибаются. Такая уж у нас профессия.

— По-моему, на сей раз он нашел, что искал. Нашел именно то, что ему надо, и теперь готовится к старту.

Кэти задумчиво посмотрела на Моргана.

— Опять эта страшная тайна.— она коварно улыбнулась.— Ничего, спрошу у Мэтта. Я у него что угодно могу выведать, вот увидите.

А это означает только одно, помнится, он с пьяным азартом объяснял Энн в машине по пути домой: даже если Хант Андерсон такой дурак, что пренебрегает своей красоткой женой, уж Мэтт-то Грант ею положен на обе лопатки, пли как там ей больше нравится. Энн, которая тоже успела натерпеться от любвеобильного Б. Д., чуть заплетающимся языком возразила, что, уж во всяком случае, не ему говорить о пренебрежении к женам, он даже не спас ее от этого старого павиана. А Морган язвительно заметил, что едва ли она связывала надежды на свое спасение с ним, ведь она, когда приехала, даже не поинтересовалась, здесь ли он, и за весь вечер ни разу не взглянула в его сторону.

— Насколько я понимаю,— сказал Гласс,— вы эту рыженькую уводите к себе в номер, так что простой смертный вроде меня может не набиваться со своими услугами.

Рыжая стюардесса, задевая за пустые столики, нетвердой походкой ушла искать дамскую комнату.

Морган откупорил последнюю бутылочку с водкой и ответил, сдерживая досаду:

— Я отведу ее в собственный ее номер.— Правдоподобная отговорка пришла сама, естественно, как дыхание.— Бедняга вон как нагрузилась, что от нее проку.