На арене старого цирка

Привожу несколько его реприз. Пеликан его изображал, как мелкий чиновник ходит перед начальством. Птица вся изгибалась и ползала по земле. Дуров выводил свинью и, демонстрируя ее, говорил: «Смотрите, свинья эта куцая, как наша конституция». Из-за свиньи он был выслан из Нижнего. Позже уже при губернаторе Хвостове ему также было запрещено говорить о конституции. Тогда он на другой день вывел свинью с завязанным хвостом. Бго стали опрашивать, почему у свиньи хвост завязан. Отвечал: «Не могу сказать. Про хвост Хвостов запретил говорить».

За это он был вторично выслан.

Была у него такая реприза. По ходу действия разговор в репризе идет об обмане. Дуров начинал жаловаться и говорил: «Если министр министра обманывает, то говорят, что это — политика. Генерал генерала обманывает — это стратегия. Купец купца обманьшает — коммерция. А наш брат, если кого надует на целковый, все хором кричат: «Жулик!»

В репризе по поводу русско-японской войны у него был следующий диалог. «Почему у нас на Дальнем Востоке так мало пулеметов? — Потому что своя рубашка ближе к телу: зачем отдавать пулеметы чужим, когда они нам нужны для своих».

Была реприза, выясняющая основы российской политики.

Униформа выносила огромные буквы и строила из них слово «доклад». Дуров говорил: «Министры у нас делают каждый день доклад».

Он убирал букву «д» и продолжал: «Чиновников интересует оклад».

Убирал, букву «о»: «Для бюрократов старый режим клад».

Убирал одну за другой две последние буквы: «Правительство всеми силами старается, чтобы был лад».

«А на самом деле у нас на Руси — ад».

Привожу стихотворение, которое каждый раз имело большой успех.

Дом покосившийся, стекла разбитые,

Вместо забора следы частокола,

Двери и окна для ветра открытые —

Вот русская сельская школа.

Домик уютненький, все так приветливо.

Солнышко. Травка. — Здравствуй, сиделец!

— Наше почтение. Скинута шапка.

Вот казенная винная лавка.

У Анатолия Дурова был знаменитый горшочек с землей. Он выносил его, брал оттуда землю и пригоршнями бросал ее на арену.

Его спрашивали, что он делает. Он отвечал: «Это горшочек земли для крестьян. Землицей их обделяю».

Заканчивал он свою программу аллегорическим шествием животных. Орел в клетке в цепях был символом конституции. Выезжал на осле со свистком Пуришкевич, шла в поводу у генерала корова Стесселя[39]. Шествие заключала городская управа в виде двугорбого верблюда. На горбах надписи: «водопровод» и «канализация». Шествием программа заканчивалась.

На второй день Анатолий Дуров давал «качели». В качелях сидели свиньи, а Дуров пел куплеты под музыку из оперетты «Веселая вдова». Показывал «Войну животных». Для этого номера он покупал в городе кур, гусей, поросят. Поросята и куры рассматривали военную карту, на которой была разложена пища. Репетировал он с ними всего несколько дней. Учил их на корм. Его крысы и кошка сами забирались в дирижабль, который летал на веревочке. Обращаясь к крысам, он говорил стихи, вызывавшие восторг зрителей,

Порошок от крыс купите, — объявление гласит.

Он в минуту радикально всех вам крыс поистребит.

Но, скажите, отчего же нет отравы никакой

Против тех двуногих крыс, что размножены войной.

Против тех, кто без стесненья провиант солдатский сгрыз…

И т. д. И кончал:

Против этих крыс двуногих, обыщите весь вы свет,

К сожалению, поверьте, никакой отравы нет.

Всех каламбуров Дурова не припомнить. Успех он имел главным образом у галерки. Партер порнографическое предпочитал политике. Дуров каламбурил не только на арене, он любил острить и в жизни. На станции Клин побили сербского драгомана[40], хотевшего пройти в буфет. Инцидент на разные лады обсуждался газетами. Через два дня станцию Клин проезжает Анатолий Дуров и посылает в газеты телеграмму: «Проехал Клин благополучно. Дуров».

Дуров проработал у нас в Калуге шесть дней (апрель 1910 года). Цирк снялся и переехал в Вологду. Отец уехал в Москву, чтобы услышать о новинках и сообразить, как там построить репертуар. Мы твердо решили работать, выступая с злободневным сатирическим репертуаром. Отчасти на наше решение повлияла проходившая только что перед иашими глазами работа Дурова, отчасти оно созрело под влиянием публики, которая жаждала злободневности. Несколько реприз дал нам Дуров. Затем мы стали следить за газетами и журналами.