На астраханском направлении

Погибло 15 бойцов, получили ранения около 50.[62] В журнале боевых действий 165-го мотоциклетного батальона 60-го мп содержится такая запись: «В Утте 15 саманных хижин, 2 колодца, и больше — ничего»[63]. Гвардейский полк ушел на восток совершенно свободно. Немецкий десант предпочел освободить дорогу, отойдя в степь и издалека постреливая из минометов. Герасименко заявил Губаревичу, что он считает решение оставить Утту совершенно неверным, и впредь требует согласовывать подобные приказы с ним. Губаревич в ответ предложил выдвинуть хотя бы батальон из Красного Худука в помощь Цыганкову.[64]

Зато дальше немцев ожидали проблемы. 30 августа по итогам дальней разведки в журнале боевых действий 165-го мотоциклетного батальона появилась новая запись: «много оборонительных сооружений по дороге Утта — Астрахань. В 45 км западнее Астрахани — противотанковый ров. По показаниям пленных, в Астрахани сильная оборона. Настроение плохое. Движение транспорта…»[65]

Тем временем подоспели бензовозы. 60-й мп заправился топливом и вышел в направление Хулхуты, где Цыганков занял оборонительные рубежи. 1-й батальон Кудиянова с двумя ПТО засел на буграх северо-западнее Хулхуты, имея на левом фланге элистинскую дорогу. 2-й батальон Иванова с присоединившейся группой Алябьева разместился на высотах южнее Хулхуты, фронтом на юг, а 6-я рота 2-го батальона на бугре в 1.5 км западнее Хулхуты. Уставший 3-й батальон Овчинникова был отведен в тыл. Он занял холмы восточнее села, фронтом на северо-восток. Полковая артиллерия в составе батареи орудий и батареи 120-мм минометов была выдвинута к опорному пункту восточнее Хулхуты. Южнее, у Улан-Туга, стоял усиленный взвод Геращенко.

29 августа шестерка Ил-2 навестила Яшкуль. Пилоты пришли к выводу, что в поселке находится не менее 100 немецких автомашин, еще 50 они насчитали в Олинге. Два звена начали снижение на цель. На землю обрушились 6 ФАБ-100, 6 ФАБ-50, 43 РС, 1510 снарядов и 3700 патронов. В результате бомбежки был уничтожен бензовоз, а в Яшкуле возникло три очага пожара. По оценкам командира эскадрильи, было повреждено до 30 автомашин. Два самолета совершили вынужденную посадку. Один с повреждениями приземлился в Хулхуте, а другой с пробитым бензобаком сел у фермы № 3 совхоза Улан-Хеечи.[66]

30 августа к 12.00 силы 60-го мп сосредоточились в 5 км западнее Хулхуты. Их поддерживало до 50 танков, то есть весь 116-й тбат капитана Теббеса.[67] Цыганков сообщал, что видит перед собой до 300 немецких грузовиков.[68] Он, офицер-гвардеец, был поражен маневренности немцев и абсолютно четко описал тактику, примененную командиром 60-го мп полковником Вялем:

«Противник действует следующим образом — он подъезжает на машинах к фронту и останавливается за пределами артогня, совершенно открыто, абсолютно не стесняясь. Другие группы противника развозятся на машинах по своим исходным позициям, т.е. на фланги и в наш тыл, также расставляется артиллерия. Затем начинается концентрическая атака».[69]

Отметим, что грузовиков у Цыганкова даже после пополнения было не более 30-ти, то есть на порядок меньше, чем у противостоявшего ему полковника Вяля.

Под прикрытием артиллерийского и минометного огня в 09.00 немцы начали атаку с юго-запада. Цыганов был, мягко скажем, не убежден в своих способностях удержать пункт. Его пессимизм передался Губаревичу. В 11.30 он отзвонился Герасименко и сказал: «Ясно одно — люди Цыганкова устали, переутомились. Противник не оставляет их в покое. Если не разрешить сейчас Цыганкову продолжить отход, он вернется к Вам в единственном числе».[70] Герасименко категорически отказал в отходе, и был, в сущности, прав — полк далеко не исчерпал способности к сопротивлению, а прибывшая из Гурьева 152-я осбр была на марше и еще не заняла оборонительный обвод. Счет шел на часы.

В 12.10 Цыганков телеграфировал Губаревичу, что к зимовью колхоза им. Канукова, южнее Хулхуты, направились 35-40 грузовиков с мотопехотой и несколько танков. Комполка сообщил, что думает отправить свою артиллерию на грузовиках юго-восточной дорогой, а остальными силами пробиваться на восток и северо-восток. Губаревич обрадовал полковника сообщением о нескольких танках Лункина, направившихся к Хулхуте. В шифровке они назывались «букашками». «Птички», «букашки», «сестры» — все эти эвфимизмы, обозначавшие самолеты, танки и бригады, по странной логике шифровальщиков, должны были ввести немцев в заблуждение. Хотя часом ранее Губаревич сам предложил Герасименко отвести 107-й гвсп от Хулхуты, на вопрос Цыганкова об отходе он предложил полковнику лично связаться с командармом. Видимо, комдив принял решение не обострять отношения с Герасименко. Цыганков, совершенно не веря в возможность обороны пункта, позвонил в Астрахань. Трубку взял начальник оперотдела Халдин. Он заявил, что Цыганков должен решать свои проблемы с Губаревичем. Круг замкнулся. Цыганков с отчаянием заметил: «Никто своих решений сверху не дает, а говорят — действуй по своему усмотрению».[71]