На «Баунти» в Южные моря

Высказанные соображения относятся лишь к одному вопросу, освещенному в книге, причем отнюдь не ставят под сомнение правильность изложенных фактов: речь идет лишь об их истолковании. Это никак не умаляет значения содержательной книги Бенгта Даниельссона. Его рассказ основан на строгом и тщательном изучении источников и материалов. Там, где это возможно, автор следовал источникам даже в передаче речи действующих лиц. В результате ему удалось но только восстановить со всей точностью канву событий, но и воссоздать атмосферу, в которой они происходили. И, хотя более чем полтора века отделяют нас от мятежа на «Баунти», рассказ о его судьбе захватывает читателя. Начав читать эту книгу, оторваться от нее уже невозможно. И в этом — заслуга талантливого автора.

Н. А. Ерофеев

От автора

В обширной литературе о мятеже на «Баунти» и драматических событиях до и после него преобладают, к сожалению, сухие дневниковые записи, тенденциозные полемические писания, а также романтизированные развлекательные сочинения, изобилующие ошибками и домыслами. Это тем более странно, что в архивах и библиотеках мира сохранилось множество судовых журналов, отчетов, писем и иных документов, которые позволяют вполне точно воспроизвести ход событий. Эта книга основана на тщательном изучении источников, и ее можно было бы назвать: «Истинный и исчерпывающий рассказ обо всем, что происходило на борту «Баунти» во время плавания в Южные моря в 1787–1789 годах, а также о том, что стало с главными действующими лицами драмы после мятежа». Но мой обычно столь кроткий и уступчивый издатель на сей раз безжалостно вынудил меня избрать более лаконичное название.

Хочу особо подчеркнуть, что все реплики и диалоги в тексте заимствованы из сохранившихся писем и записок самих участников исторического плавания, следовательно, они заслуживают несравненно большего доверия, чем вольные домыслы, так часто встречающиеся в литературе. Другой серьезный недостаток большинства прежних книг о «Баунти» — то, что ошибочные представления и типичные для той эпохи предвзятые суждения мятежников о встреченных ими тихоокеанских народах некритически воспринимались и преподносились как исторические и этнологические факты. Я стремился восстановить верную картину, опираясь прежде всего на исследования и наблюдения, которые сам сделал за пятнадцать лет пребывания в Южных морях.

Глава первая Королевская щедрость

Больше десяти отчаянных мореплавателей, движимых разными побуждениями (а главное, не ведая об огромных расстояниях), уже в шестнадцатом и семнадцатом веках отваживались выходить на просторы Тихого океана, но корабли у них, как правило, были такие скверные и цинга так беспощадно косила их команды, что они спешили возвратиться в Европу, не помышляя ни о каких открытиях. Поэтому Тихий океан все еще был по сути дела неизведанной областью, когда в 1768 году капитан Кук начал систематически исследовать его. Благодаря замечательным качествам Кука и настойчивой заботе о здоровье людей он за каких-нибудь одиннадцать лет сумел завершить гигантскую программу исследований.

В итоге своих смелых плаваний Кук открыл совсем новый мир, где все было иначе, чем в Европе. Чтобы понять, какой огромный интерес вызвали его путевые заметки, можно сравнить их с сенсацией, которую вскоре, наверно, произведет первый отчет о полете на другую планету. Правда, в занимательности книги о космосе еще долго будут уступать судовым журналам Кука: вряд ли космонавтам встретятся в мироздании планеты, населенные такими же интересными и обаятельными созданиями, как те, которых Кук находил на цветущих пальмовых островках, что появлялись на горизонте всякий раз, когда его корабли ложились на новый курс.

Читателей путевых заметок Кука прежде всего поражало, до чего же на зависть просто было удовлетворить две важнейшие потребности человека на островах Южных морей. Во-первых, стоило членам команды ступить на берег, как им тотчас, словно так и должно быть, предлагали красивых, пышных, пылких женщин; во-вторых, хлеб повсюду рос на деревьях. Со времен Адама и Евы никто не слышал о таких райских условиях, и ведь острова эти, пожалуй, превосходили сады Эдема: здешние очаровательницы могли вволю есть плоды хлебного дерева, не чувствуя за собой решительно никакой вины.

Теперь-то мы точно знаем, что половая жизнь полинезийцев вовсе не была такой свободной и необузданной, как воображали первые путешественники. Но хлеб действительно рос на деревьях. Речь идет о растении из семейства тутовых (в него входят также смоковница и шелковица), своей большой, развесистой кроной и глубоко вырезанными листьями напоминающем клен или вяз. Круглые и овальные плоды величиной с кочан капусты покрыты грубой зеленой кожурой, придающей им сходство с огромными лимонами.