На берегах Дуная

Аксенов взглянул туда, где только что погиб Ермолаев. Танки поспешно уходили назад. Сотни взрывов полыхали вокруг них. Справа послышалось громкое «ура», и роты две стрелков цепью бросились в контратаку. Несколько человек подбежали к распростертому телу и склонились над ним. Из-за туч брызнули лучи солнца. Дымные факелы покрывали десятикилометровое поле. Стрельба затихла. Остатки танков противника скрылись в лощине. Пехота лениво огрызалась огнем из захваченных траншей.

— Контратаковать, завтра же контратаковать, — проговорил командир корпуса, — сейчас доложу командующему армией, и завтра мы их стукнем. Сегодня бой мы выиграли.

XXII

Бой на земле стих, но в воздухе еще продолжались схватки истребителей. Подполковник Орлов сегодня с утра перебрался на НП генерала Афанасьева и отсюда наводил самолеты на цели.

Одна за другой возвращались с задания группы штурмовиков. Орлов и Аксенов вслушивались в разноголосые переговоры истребителей.

«Леша! Леша! Слева, смотри, слева фриц!..» — «Вижу, Коля, заходи от солнца, от солнца!..» — «Митрич, Митрич! Прикрой меня, атакую, прикрой!..»

Сейчас вмешиваться Орлову было незачем. Наши истребители и так успешно отгоняли «мессершмиттов». За день было сбито четырнадцать немецких самолетов.

— Ну, Аксенов, теперь не будешь ворчать? — спросил Орлов. — А то только и слышишь от тебя: «Пехота воюет, а вы отсиживаетесь на аэродромах».

С наблюдательного пункта вышел Алтаев. В зеленовато-серой с каракулевым воротником бекеше он грузно прошагал ходом сообщения и подошел к офицерам.

— Товарищ Орлов, ночью разведку, непрерывно разведку вести. Вам штаб мой дал заявку?

— Так точно, — отчеканил Орлов, — всю ночь дежурные самолеты в воздухе.

— Цветов достали? — повернулся Алтаев к Аксенову.

— Из Румынии привезли. Венки готовы и отправлены на могилу.

— Садитесь в мою машину, едем.

Аксенов махнул Буканову, чтобы ехал за машиной командующего, и пристроился на заднем сиденье.

— Вы видели, как погиб Ермолаев? — спросил Алтаев.

Аксенов начал рассказывать о комсомольском собрании в батарее, о подвиге Ермолаева.

Командующий слушал молча, не оборачиваясь к майору. Широкие плечи его сутуло горбились. Папаха сползла на уши.

— Жаль, — вздохнув, сумрачно проговорил он, — молодой совсем, двадцать один год.

— У него такое простое лицо, — вспоминал Аксенов, — а глаза голубые… легкий пушок на губах.

Алтаев, скрипнув пружинами сиденья, грузно передвинулся.

— Да потише ты, куда гонишь! — прикрикнул он на шофера.

— У них вся батарея такая, дружные, веселые.

— Таких, как Ермолаев, народ никогда не забудет… Никогда не забудет, — повторил Алтаев, думая о Сергее Ермолаеве и многих тысячах таких же, как он, простых, внешне незаметных, но мужественных и сильных людей, из дел которых складывалась историческая победа советского народа.