На берегах Гудзона. Голубой луч. Э.М.С.

В комнате было очень тихо. Джонсон и О’Киффе курили, не произнося ни одного слова; слышалось только тиканье часов. Взгляд О’Киффе был прикован к часовым стрелкам: они двигались, двигались…

Какое-то странное спокойствие царило во всем доме… О’Киффе, нервы которого были натянуты до крайности, казалось, что во всей вселенной существует только эта комната, в которой они с Джонсоном молчаливые, погруженные в свои мысли, сидят и курят и где старинные часы беспощадно показывают, что минуты уходят и уходят.

Тишину прорезал серебристый звук. Часы пробили половину. Джонсон высокомерно рассмеялся и, не говоря ни слова, указал на часы. Затем он снова закурил папиросу.

О’Киффе почувствовал, что его руки холодеют. Что случилось с Винифред? Двадцать минут езды до тюрьмы, двадцать обратно, свидание с Креганом не могло продолжаться больше четверти часа, и если даже прибавить еще 5 минут на то, чтобы войти и выйти из автомобиля, ее отсутствие все же не должно было длиться больше часа. Винифред уехала из дома в четверть пятого и, следовательно, должна была вернуться не позднее четверти шестого. Он еще раз украдкой взглянул на часы, стрелка безжалостно подвигалась к трем четвертям. О’Киффе вскочил со своего стула и подошел к окну.

— Нельзя ли вас попросить не подходить к окну, мистер О’Киффе. Мне совершенно нежелательно, чтобы вы подавали сигналы.

О’Киффе выругался про себя. Снова серебристый звук: часы пробили три четверти.

О’Киффе в отчаянии опустился на шезлонг. Мысли путались в его голове.

Перед его глазами проносились различные картины: Креган со впалыми щеками и безнадежным выражением в глазах, Винифред бледная и дрожащая от страха; мертвое лицо Кардифа с глазами, уставившимися в потолок; и еще одна картина: нечеловеческий, чудовищный лик апокалиптического зверя, с искаженными человеческими чертами, мечущего голубые лучи из огромной пасти и горящих глаз. И почему только этот Джонсон все время молчит? Ожидание было бы все же не таким тяжелым.

О’Киффе хотел заговорить, но его язык прилип к гортани, во рту пересохло и он не в состоянии был произнести ни слова.

Снова серебристый звон — часы пробили шесть.

Джонсон вынул свои карманные часы и посмотрел на них, затем, не говоря ни слова, положил их в карман.

— Мистер Джонсон, — голос О’Киффе звучал хрипло и глухо.

— Я подожду еще четверть часа, — спокойно сказал сыщик.

— Мистер Джонсон, — произнес репортер голосом полным отчаяния, — с мисс Кардиф, по-видимому, что- то случилось. Мне вся эта история совершенно непонятна.

— А мне понятна, — нелюбезно возразил Джонсон. — Трудно предположить, чтобы человек вернулся домой, если он знает, что его там ждет полиция.

— Но мисс Кардиф этого не знает.

— Она это знает.

Снова наступило молчание. Наконец, О’Киффе стало невтерпеж.

— Нужно что-нибудь предпринять, мистер Джонсон. Быть может, произошло несчастье с автомобилем… Нельзя больше ждать.

Сыщик испытующе взглянул на своего противника. Казалось, что выражение лица О’Киффе произвело на него впечатление.

Он подошел к двери и позвал:

— Меримэн! — Вошел полицейский. — Возьмите автомобиль и сейчас же поезжайте в тюрьму. Наведите там справку о том, навещал ли кто-нибудь сегодня после обеда мистера Аллана Крегана, когда ушел посетитель и сколько времени продолжалось свидание; попытайтесь также узнать, в каком направлении уехал автомобиль этого посетителя.

— Слушаюсь, мистер Джонсон.

Джонсон с удивлением взглянул на него.

— Либо вы самый лучший актер из всех, которых мне пришлось видеть, либо в вашем рассказе все же имеется доля правды, — сказал он задумчиво. — Я знаю, что репортеры на все способны, а если репортер к тому же ирландец, то он и самого черта перехитрит, но все же ему не удастся перехитрить Джонсона из Скотланд-Ярда, мой молодой друг.

Оба собеседника снова замолчали и стали напряженно наблюдать за движением часовой стрелки.

Через некоторое время Меримэн вернулся и сообщил, что около половины пятого в тюрьму явился молодой человек, предъявивший пропуск на имя мистера Бриана О’Киффе, репортера «Звезды Свободы». Его ввели в комнату для посетителей. Десять минут спустя этот молодой человек, по-видимому, очень взволнованный, вышел из тюрьмы и сел в автомобиль. Его секретарь сел рядом с шофером и автомобиль уехал, но никто не смог сказать в каком направлении. Часовой, от которого об этом узнал Меримэн, сообщил, что автомобиль уехал без десяти минут пять. При последних словах полицейского часы пробили семь.

Джонсон громко рассмеялся.

— Убежала? Что вы скажете теперь, мистер О’Киффе?

О’Киффе взволнованно посмотрел на сыщика. Он себя чувствовал так, как будто попал в тупик; он не видел никакого выхода.

— Уверяю вас, мистер Джонсон…

Сыщик резко оборвал его:

— Довольно лгать! Теперь вы должны во всем сознаться.

— Нечто совершенно невероятное, непонятное, — пробормотал О’Киффе, который окончательно потерял самообладание. — Поверьте мне…

— Я вам не верю. Дело совершенно ясное. Вы помогли мисс Кардиф бежать. Я имею все основания, вернее^ даже обязан арестовать вас.

Он замолчал на мгновение, посмотрел на репортера и продолжал: