На берегах Хазарского моря. Две жизни — одна любовь

Прагматичный и действенный способ. Я решила опять вспомнить о том, как влюбилась в мужа. У меня есть привилегия читать книги Милорада и наблюдать, как он вплетал в сюжет произведений нашу личную жизнь, своего рода запоздалые письма о любви. Мне доставляет удовольствие вспоминать то или иное событие, картины представляются более яркими, чем может передать цифровой фотовидеоальбом, слова ласкают меня, а некоторые вещи, должна признаться, обретают иные контуры и глубину.

Я перечитала роман «Другое тело», посвященный мне, «Тунисская белая клетка в форме пагоды», где также главная роль отведена мне, я сравнивала написанные нами вместе «Историю любви в двух версиях» и «Две истории из Котора», я помню премьеру в Москве спектакля по книге «Вечность и еще один день», начинавшейся словом: «Ясмине».

Ложась спать, я надеваю оба обручальных кольца, чтобы призвать счастливые сновидения. Я все еще ношу черное, и не ради традиции, а из глубокого внутреннего чувства, что так лучше, каждое утро я заставляю себя сделать макияж для себя, для него и для окружающих. Внутри меня живет воссозданное мною же чувство пламенной любви, согревавшее меня двадцать с лишним лет. Я сияю, хотя давящая печаль едва позволяет дышать, сияю, потому что мне выпало счастье испытать великую любовь, которую никто у меня не отберет, это могу сделать только я сама.

Запоздалые письма о любви

Вступая в солидный возраст, Филипп все больше и больше отклонялся от норм, принятых в его социальной среде. В его окружении, например, никто не мог понять, как брак может быть счастливым, таким, как у него, не прощался и успех, и всемирная известность, которой он обладал. Тем более что все эти неслыханные вещи могли удвоиться или даже утроиться. Он со своим успехом представлял угрозу для мирного сообщества, не говоря уже о совместном успехе — его и ее, — который мог последовать. Подобное развитие событий предполагает популярность каждого в квадрате, а их обоих даже в кубе. Это будет уже слишком. Филипп не был, не мог оставаться равнодушным к общим настроениям в его окружении.

(Отрывок из романа Милорада Павича «Мушка»)

Я не получала любовных писем от мужа. Познакомившись, мы сразу стали жить вместе, расставались редко, только на время деловых поездок, наша жизнь и работа проходила в одном пространстве. И так продолжалось семнадцать лет, до его смерти. В больнице, за несколько дней до ухода из этого мира, муж сказал, что в ящике я найду сборник его стихов, посвященных нашей любви.

У меня долго не хватало смелости достать эту пачку листов. Я сделала это через десять дней после его кончины. Сборник назывался «Послесловие» и начинался строками:

Если бы ты снова купила мне
блокнот с пустыми, не разлинованными страницами,
Возможно, я, наконец, смог бы написать тебе
любовное письмо.
Последнее, вместо первого.

Было ли мне грустно читать эти письма? Или я счастлива получить последнее любовное послание? Нет слов, способных описать все чувства, смешавшиеся в душе. Ни одно из них…

Я сплю под покровом этих листов с написанными им словами, стихами, его запоздалыми письмами о любви.

Я всегда плакала после просмотра романтических фильмов, даже после прочтения романов с несчастливым концом. Теперь я плачу в начале. Над моей собственной любовной историей с несчастливым концом. Неужели так заканчиваются все любовные истории? Да! Поскольку ни одна из них не завершается радостной фразой: «И они жили вместе долго и счастливо…» Истории эти очень счастливые, вот только конец трагический.

Но вернемся к радостным воспоминаниям. Наша жизнь создана из счастья; просто мы его не замечаем. Счастливое течение жизни — это нормальное положение дел, так же как и здоровое, но мы не видим этого или не ценим. Мы будто прокляты.