На берегах Хазарского моря. Две жизни — одна любовь

Интересно, как долго может жить горе? Продлевают ли воспоминания о любви ее жизнь? Как мне идти дальше, если сейчас двойственность присуща моей личности больше, чем когда-либо? Раньше я была доброй, а для кого-то злой, женой Милорада Павича. Они либо поздравляли меня с тем, что я имела смелость войти в мир литературы самостоятельно, либо шептались за спиной, называя «пиявкой», присосавшейся к мужу. Теперь я вдова того же мужчины, но мне опять не удается быть просто Ясминой Михайлович. Я опять тактично стараюсь продемонстрировать свою состоятельность как писателя, несмотря на все изданные книги, и одновременно занимаюсь литературным наследием мужа, стараясь продлить его творческую жизнь после окончания физической.

Для метафорического выражения моего образа жизни, тянущегося уже два десятилетия, как нельзя лучше подходит клетка для птиц. Огромная, причудливая тунисская клетка, чем-то похожая на дворец. Арабы на протяжении веков трепетно относились к искусству рождения звуков — к журчанию воды в фонтане, щебету птички. Поэтому их клетки представляют собой шедевры творения. Однажды, отдыхая в Северной Африке, я захотела купить себе такую клетку. Привезти ее домой в качестве сувенира стоило немалых хлопот. Ее размер заставлял отправить ее грузовым самолетом. И все же, благодаря авантюрному духу и счастливому стечению обстоятельств, мы привезли ее домой. В ней живет чучело птицы, очень красивой, с настоящими перьями, но стеклянными, безжизненными глазами. Таким образом, у меня живет рыбка, которая не произносит ни звука, и мертвая птица. Вокруг меня всегда тишина.

Все годы нашего брака и литературного творчества мы прожили во взаимном искушении в разных смыслах. Я мечтала, чтобы муж написал роман, в котором я буду главной героиней, по праву желала получить этот ценный подарок. Единственные ограничения, которые я поставила автору, были связаны с домом, где должна жить моя героиня. Об этом вы можете узнать из книги «История любви в двух версиях», которую мы написали вместе. Но вернемся к клетке. Рассказ, который написал Павич по моей просьбе, называется «Тунисская белая клетка в форме пагоды». Меня шокировало не только название, но и содержание. «Наша» клетка совсем не белая; ее основание представляет собой тяжелую доску из дерева оливы цвета темного средиземноморского меда. Толстые прутья металлические, сероватые. Она совсем не кажется воздушной, легкой и тонкой. Таким получился и рассказ. Красивым, но тяжелым.

Тунисская клетка стала метафорическим выражением моей жизни, многие ошибаются, думая, что это так и есть. Впрочем, каждый человек в некотором смысле проводит жизнь в клетке. Но бывают моменты, когда птиц выпускают, чтобы они полетали. Хотя и в пределах комнаты! Такова их ограниченная свобода.

Моя личная свобода, как и всех остальных, состоит в том, чтобы выбирать, когда покинуть клетку, как долго кружить по комнате, поддаться ли искушению вылететь в открытое окно. Ведь никому не известно, что там, за стеклом.

Три стола

Все в квартире стало так, как было. Стены украшали картины, не те, что украли, другие. Появилась и мебель. Аквариум, большой четырехместный диван белого цвета, маленькие столики снова заняли свои места, будто уходили куда-то, а теперь вернулись. На одном стоял монитор в девятнадцать дюймов компьютера Филиппа, а рядом ноутбук Фереты. На обоих экранах, сменяя друг друга, мелькали фотографии их картин и скульптур. Он посмотрел на свой компьютер и узнал одну из работ 2001 года.

(Отрывок из романа Милорада Павича «Мушка»)

В нашем романтическом, супружеском, литературном союзе мы все семнадцать лет неслись вперед на скорости 300 километров в час. Мне никогда уже не удастся восстановить этот темп. Речь не только о скорости жизни, быстроте происходивших событий, сменявших друг друга различных ситуациях, путешествиях, но некой внутренней мощи. Много любви, ссор, долгих разговоров, споров-баталий, слез, восторгов, страха, радости, одержимости друг другом… Тогда мне казалось, что мы живем как обычная пара, только сейчас я понимаю, что ошибалась. Являясь непосредственным участником события, вы не в состоянии взглянуть на происходящее со стороны, представить, как это видится остальным! Как говорится, в самом центре урагана всегда спокойно. Тишина вакуума.