На берегах реки Ждановки

Голубевы, почитая Ксению за угодницу Божию, послушались. На Охте хоронили молодую женщину. Когда закончилось погребение, и народ расходился, рыдающий вдовец без чувств упал на руки Голубевых. Завязалось знакомство, и через год юная Голубева стала женой доктора. Как и пророчествовала Ксения.

Архивы подтверждают и существование других личностей, соприкасавшихся со святой и упоминаемых в ее житии, таким образом, реальность событий, описанных в жизнеописании блаженной Ксении, находит ныне документальное подтверждение.

Скончалась блаженная Ксения предположительно между 1803 и 1806 годами. Но что примечательно: храмы в ее имя построены во многих городах России и даже за рубежом, но нет их в Петербурге, за исключением маленькой часовни на Смоленском кладбище. Воплотится ли замысел с возведением небольшой церкви на Лахтинской улице, где когда-то стоял дом блаженной Ксении? Если да, то возможно это побудит исследователей к детальной реконструкции местности и дальнейшему поиску адресов, связанных с земной жизнью петербургской святой.

«Когда гремела там роговая музыка…»

История с поиском местожительства Ксении Петербургской свидетельствует о том, что читая сухие краеведческие материалы о датах постройки зданий, владельцах и архитекторах, не всегда представляешь, как выглядела описываемая местность, а вот когда связываешь ее с конкретным историческим персонажем и пытаешься взглянуть его глазами, картина оживает.

Герои романа «Петербургские трущобы» также обитали на Петербургской стороне и явно пользовались симпатиями автора романа Всеволода Крестовского. В «стране Колтовской» в 1864 году, когда писались главы романа, проживали семьи чиновников от коллежского асессора до надворного советника, то есть чиновники не самых высших, но и не низших степеней. Маленький домик с мезонином в три или пять окон, обязательный садик, да цепной пес во дворе – вот жилище подобного чиновника, и «куда не обернись, на что ни взгляни – все напоминает царство жизни мирной, тихой, скромной, семейственной и патриархальной». Это был уголок изолированный и дачный, явно милый писателю.

Обозначил В. Крестовский и местные достопримечательности: «Колтовской Спас – очень древняя деревянная церковь, дача с жестяным куполом и еще другая дача, ныне почти заброшенная, зато весьма блиставшая в первой четверти девятнадцатого столетия. Колтовские старожилы помнят еще необыкновенной вышины шест, принадлежавший этой даче». На шест, по словам писателя, в известное время выкидывался флаг, видимый даже с Дворцовой площади. Дача ко времени написания романа была уже сильно запущена, лишь старожилы помнили то время, когда, как пишет Крестовский, «гремела там знаменитая роговая музыка и с нею вместе вся страна Колтовская».

Колтовской Спас – это церковь Преображения Господня, располагавшаяся в конце Большой Спасской улицы (ныне – Красного Курсанта), снесенная в 1930-х годах, а вот дачи. Казалось бы, уже не установить их адреса и имена владельцев, однако, на удивление, это оказалось несложным делом, ибо планы участков сохранились в ЦГИА. Дача с жестяным куполом, которую, возможно, имел в виду Крестовский, находилась на пересечении нынешней Пионерской улицы и набережной Адмирала Лазарева; в то время она имела адрес Большая Спасская ул., 59. Когда В. Крестовский писал роман, дача принадлежала наследникам некоего господина Лемтюжникова. Судя по сохранившимся чертежам, она действительно выглядела весьма эффектно, особенно выделялся похожий на колокольню купол, пристроенный слева. По-видимому, купол – это попытка Колтовской стороны заявить о себе: пусть мы далеко от дворцов, но забыть о себе не дадим.

Дача с башней, где «гремела когда-то роговая музыка». 1863 год

Впоследствии дача принадлежала архитектору М. Львову, он построил здесь доходный дом, а в 1912 году участок перешел к акционерному обществу «Петербургского механического и литейного завода „Вулкан“». Завод избавился от всей мешавшей ему старины, а в настоящее время уже избавились и от самого завода. В окончании Пионерской улицы близ Лазаревского моста на бывшем участке Лемтюжникова расчищена площадка под грандиозное строительство.

Герои Достоевского тоже не раз оказывались на Петербургской стороне. Но в отличие от Крестовского писатель рисует малопривлекательную картину этой части Петербурга. В романе «Преступление и наказание» один из героев шел по Большому проспекту, «не раз обрываясь на деревянной мостовой», а на него «уныло смотрели, деревянные домики с закрытыми ставнями». В этих фразах и отношение самого Достоевского к местности, часто употреблявшего по отношению к окрестностям Большого слово «глушь». По воспоминаниям А.Г. Достоевской, писатель любил гулять к Тучкову мосту, на Петровский остров, но тяготился «бесконечностью Большого проспекта, тогда еще довольно пустынного и застроенного мелкими деревянными домишками».