На берегу незамерзающего Понта (СИ)

А сердце — валокордин,

Мы, шаркая громко, войдем в музей.

Мы — лучший в нем экспонат.

Я буду, конечно, тогда трезвей,

И меньше чуть-чуть помят.

Ты будешь смеяться, как в двадцать лет,

На шляпке носить вуаль.

На нас будут шикать с других планет,

Мы громче, чем их рояль.

Полина потерла глаза в надежде, что ей кажется — потому что спать надо ложиться вовремя. Но видение не исчезло, а продолжало распевать на всю улицу. И ей не хватало фантазии придумать, как он здесь очутился и для чего устроил этот утренний концерт. Но вот сомнений, что концерт посвящен ей, как-то не возникало. И приволок же сюда гитару, придурок несчастный!

Впрочем, говорят, что самые счастливые люди на свете — придурки. Этот — так точно. Блаженный. Стоит на проезжей части, в такую рань совершенно опустевшей. Кстати, а который час-то? Мельком — на часы. 6:32. Бедные отдыхайки.

Мирош, между тем, сделал шаг по направлению к ней и после недлинного проигрыша продолжил вдохновенно горланить:

Нам будут завидовать богачи —

У нас сундуки полней.

Нам семьдесят вёсен и ноль кончин,

У нас — без числа ночей.

У нас крепкий узел влюбленных рук

И дым дорогих сигар.

Фундаменту всех прикладных наук —

Я звук предпочту гитар.

Последнее. Проникновенно. Будто бы только ей, почти под самым окном, когда их разделял низкий забор — перепрыгнуть можно. И совершенно точно видя ее тонкий, будто бы нарисованный акварелью, силуэт за занавеской.

А ты позабудешь про свой артрит,

Кто главный — тот и поет.

Нам рано на мрамор и на гранит.

Сыграй для меня фокстрот.

Полина откинула штору и выглянула в окно.

— Ты — не главный! — сказала она вместо приветствия.

— Ну так и ты играешь не на клавесине! Но, блин, рифма.

— Для рифмы рановато, не находишь?

— Разбудил, да? — он очень старался говорить сочувственно. И даже почти получалось, если бы участливое выражение на его лице, сейчас замечательно небритом, не выглядело столь комичным.

— Нет, но я не одна тут живу, — Полина окинула взглядом улицу.

— Я теперь тоже тут живу.

— Делать тебе нечего! — фыркнула она и исчезла из оконного проема, задернув за собой занавеску.

Рифмовать и правда было рано. Во всем остальном — он опаздывал. Часто не по собственной вине, но все же злился на себя. Опаздывал на репетиции — жизнь оставляла мало места творчеству. Хотя еще несколько месяцев назад и считал творчество жизнью. Опоздал приехать сюда пораньше — сессия замотала. Да и повода, железобетонного повода, чтобы не казаться совсем идиотом, не находилось. Опоздал появиться в ее жизни до того, как ту заполнили левые, чужие, неправильные с его, Мирошевой, точки зрения люди. Глупо и безалаберно прожигал себя и даже не знал, как сильно опаздывает.

Колыхнувшаяся занавеска. Звонкий удар по струнам. Прыжок через низкую ограду к ее дому. И ни шага дальше. Он уже больше двух месяцев вот так удерживал себя от напора и все равно напирал, пока незаметно не подкрался июль.

К черту! И июль, и все остальное. Мирош резко развернулся и, перемахнув через заборчик, перебежал дорогу в свою сторону.

Коттедж для «Меты» был не на первой линии, но и он влетел в круглую сумму, которую Иван брать или одалживать у отца отказался. Только свои, кровно заработанные. Кое-какие, пусть и небольшие, деньги у них водились. Но даже и две недели — выходило баснословно много по меркам того же Фурсы. Он все ворчал, что довольно было снять пару номеров в гостинице на время самого фестиваля, на что остальные только отмахивались: отдохнуть-то всем охота.

У коттеджа было два весомых плюса. Во-первых, он находился в пятидесяти метрах от дома, где обитали женщины семейства Зориных. А это уже не по полтора часа в электричках трястись. Во-вторых, там был огромный гараж, куда прекрасно вместились их музыкальные инструменты и где оказалось удобно репетировать. Правда, Короллу при этом выперли на улицу, но это допустимые потери. Из бонусов — камин. Который летом нинахера.

Были и минусы — всего две комнаты и гостиная, совмещенная с кухней. Но «мужики», входя в положение друг друга, вполне могли потесниться и уступить «место для творчества» тому, кому нужнее. Если быть точнее, насчет баб решили договариваться. Диван в гостиной был весьма кстати.

Сейчас, на этом самом диване преспокойно пил только что сваренный кофе Фурса. А у его ног устроился Лорка, расслабленно помахивая хвостом.

— Будешь? Там осталось, — буркнул Влад вместо «доброго утра».