На берегу незамерзающего Понта (СИ)

Ведущий выкатывался редко и лишь тогда, когда надо было напомнить о спонсорах и сделать переход к следующей части открытия. Официоз сжали до минимума. Первым был певец из звездного эшелона в мире музыки, а потом по восходящей погнал народ попроще. Но для получения нужного драйва хватало и этого. Время потерялось где-то между песнями, и находить его необходимости не было. Все отмеривалось вскидыванием рук, образующих волну. Движениями в танце. Светом камер телефонов. И толкотней под сценой, которая, в сущности, роли не играла. Только слова из горла выкрикивались — слова тех песен, что она знала, и которые невозможно было не петь.

Ту, единственную песню она знала тоже.

И вспомнила, едва только зазвучало вступление, которое легко, словно бы внутри нее самой, рождало и заставляло произносить вслух:

Будто тайком

Давясь теплом,

Кай забыл и думать о Герде.

Скоро поймет —

В сердце не лед.

Лед растаял вместе с бессмертьем.

Мирош вылетел последним из группы, но так резко, будто бы им из пушки выстрелили. В черной майке и джинсах, неожиданно высокий, небритый — словно это не с ним она говорила всего несколько часов назад и вообще не видела до этого мгновения, но лишь сейчас смогла разглядеть.

В этот раз он ничего не говорил, такой же стремительный, как и другие артисты, помещающиеся в хронометраж. Мироша заставили соответствовать. Нонсенс!

Он просто пел. На открытии на пляже «Руты» у них была всего одна песня, как у прочих коллективов. Потом, в течение четырех следующих вечеров, когда артистов разобьют на четыре площадки по всему поселку, каждое выступление станет мини-концертом.

Пока же оставались только эти сокровенные несколько минут. Одна-единственная «Девочка с дыханьем январской луны», которую Мирош пел ей. Даже не видя, не зная, что она здесь, под сценой. Глядит прямо на него. И не позабыть, и не спутать.

Дыши — не дыши. Но у самого края сцены он замер. Возвышаясь над ней — замер. И пока губы его продолжали шевелиться, произнося текст, а глотка — не подводя — выдавала звук, от которого шалели зрители, Полину ударило в грудь понимание — вот сейчас он ее заметил. И почувствовала, как лицо и шея стали покрываться красными пятнами. Радовало лишь то, что в темноте и мерцающем свете этого не видно. Еще прежде, чем успела подумать, она подняла руку и помахала Ивану — и тут же стала похожа на сваренную креветку.

От этого края сцены он уже больше не отходил до самого окончания песни. Потом пришлось ретироваться за кулисы. И она снова стала ощущать толчки других людей, плотно стоявших вокруг. Коллективы погнали меняться один за одним с прежней скоростью, но уже не доставляя того удовольствия, что было в начале вечера. И можно сколько угодно врать себе, что пришла просто послушать музыку — какое это все вообще имеет значение по сравнению с тем, что после третьей перемены коллектива и одного выхода ведущего она услышала возле самого уха:

— А я сбежал!

Полина резко обернулась к нему и, растеряв всю свою решимость, выдохнула:

— Привет!

Теперь он выглядел иначе. На майку накинута клетчатая рубашка. На голове — бейсболка, надвинутая на глаза. Не восходящая звезда Мирош из «Меты», а Иван, который примчался сюда только к ней и не хотел, чтобы его узнавали другие.

— Привет… снова… — проговорил он, улыбаясь. И, не видя его глаз из-под козырька, она могла представить себе очень явно, как те жмурятся. — Спасибо, что пришла. Если скажу, что не ждал, будет вранье.

— Никогда не врешь? — рассмеялась пришедшая в свое обычное поддразнивающее состояние Полька и, не дожидаясь ответа, снова спросила: — А еще песни у вас есть или это единственная?

Он как-то резко стушевался, опустил голову. И полуобиженно пробубнил:

— Есть, конечно. Просто на эту реагируют всегда хорошо, а сегодня открытие и… и для тебя.

— Я могла не прийти, — пожала она плечами.

— Могла. Но пришла же. Я перестраховщик.

— А остальные где? — спросила Полина, приблизив губы к самому уху Мироша. Очередные выступающие словно перепутали музыкальный фест с фестивалем по децибелам — так били по барабанным перепонкам их басы.

— Да где-то там, — он неопределенно махнул рукой в сторону одного из корпусов отеля, здесь же, на пляже. — После концерта по гостишкам развозить будут тех, кто не в «Руте». Велено ждать. Тебе понравилось?

— В целом — интересно.

— А мы? — «А я?» легко угадывалось в его лице, сейчас находившемся так близко от ее глаз.

— А вы когда в следующий раз выступаете?

— Завтра. В Луна-парке. Там другие песни будут.

— Вот потом и скажу, — громко заявила Полька.

— Совести у тебя, Зорина, нет! — расхохотался Мирош.

Но отсутствие у нее всякой совести именно сейчас его откровенно восхищало. И прижать бы к себе, как обнималась справа от них парочка влюбленных. Девушка в кольце мужских рук. Его грудь к ее спине. Так ведь не дастся же!