На берегу незамерзающего Понта

— А после консерватории? — спросил он, понимая, что сыпет вопросами не по делу. Но она говорила так мало… плевать! Удивительно, что вообще говорила.

— Стану как Кейко Мацуи, — рассмеялась Полина, вспомнив Лёльку. Но следом вспомнился Стас, и она перестала улыбаться. Вряд ли ему понравится такая перспектива.

— Еще плюс к моему плэйлисту. А Гапон тебе понравился? Помнишь, наш клавишник? Ты же не ушла, видела?

— Лёлька очень хотела вас послушать.

— Лёлька?

— Лёлька!

— Стало быть, Гапон тебе не понравился, — резюмировал Мирош, забрал у нее так и не тронутый кофе и поставил оба стакана себе под ноги, после чего торжественно откинулся на жесткую спинку сиденья и прикрыл глаза.

Полина же хмыкнула и отвернулась к окну. За ее спиной было тихо — Мирош молчал. И когда любопытство взяло верх, она снова повернула голову к нему. К ее удивлению, оказалось, что он спит. Или делает вид, что спит.

Все то же любопытство не позволило отвести взгляд. Полина рассматривала молодого мужчину, сидящего рядом с ней, испытывая странный трепет, которого не испытывала никогда прежде. Лицо его не имело идеальных черт, но в то же время было не лишено привлекательности. Рыжеватая поросль на щеках. Чувственные губы, ровный нос, разлет темных бровей над сомкнутыми веками. Длинные густые ресницы. Как часто природа ошибается, наделяя таким богатством мужчин и принуждая девушек им завидовать! Павлинова точно уже бы причитала о несправедливости. Полька усмехнулась и с трудом сдержалась, чтобы не прикоснуться к ним кончиками пальцев. Ее взгляд скользнул дальше — на виске оказался едва заметный шрам, слегка неровный и бледный.

«Шрамы украшают мужчину», — подумала она, смутилась, будто кто-то мог подслушать ее мысли, и заставила себя прервать свое увлекательное занятие. Достала из рюкзака книгу и уткнулась в нее носом, прочитывая по несколько раз одну и ту же строчку и совершенно не понимая ее смысл, но почему-то думая о том, что у Стаса шрамов нет совсем.

Так они и ехали. Сквозь степи и время. Почти нетронутые стаканчики на полу под его ногами. И его голова, медленно клонившаяся в ее сторону. Сказал бы кто, что однажды он уснет на первом же свидании с девушкой своей мечты — рассмеялся бы.

Но, тем не менее, Мирош спал, как не спал уже очень давно. Крепко, сладко, в полной уверенности, что еще немного, и он возьмет ее за руку, а она не отпрянет. Накануне «Мета» играла до полуночи в клубе. Потом уехали к Гапону отмечать удачный концерт. Пацаны обдолбались. Иван — как ни странно, нет. Это было смешно: Зорина его дисциплинировала.

Дисциплинировала настолько, что сейчас он, сморенный этими безумными сутками, несмотря на выпитый кофе, просто дрыхнул. Несмотря на неудобную позу, покачивание вагона и совершенную нелепость всей этой ситуации в целом. Сегодняшнюю репетицию Иван прогулял, Фурсов ноги оторвет. Чтоб сидел на месте и не рыпался. И не прыгал по электричкам, которые идут неизвестно в какую толком сторону.

Подъезжая к очередной станции, состав замедлил ход. Мирош резко моргнул и проснулся. Не от тормозов, гулко вибрирующих по вагону. А оттого, что понял — она уходит. Поднимается и уходит. Резко выпрямился, мазанул ладонью по воздуху. И ухватил Зорину, с рюкзаком пробиравшуюся мимо него на выход, за руку. Пальцы к пальцам.

— Ты чего? — спросила Полина.

— Твоя Затока? — выпалил он.

— Ну да… Я приехала.

— А-а-а… — протянул Мирош, силясь проснуться и одновременно не отпуская ее. Никогда бы не отпуская. А потом негромко пробормотал: — Значит, и я приехал.

— И что делать будешь? — поинтересовалась она, пытаясь освободиться и двигаться в направлении выхода. Он встал вслед за ней. Налегке, без ничего. Отпустил ее. Подхватил стаканы с пола. В конце концов, он сын мэра, сунувшийся в электричку. Убирать за собой — это хороший тон. И задвигался следом, чтобы не отставать. И чтобы не затеряться среди других выходивших.

— Решу по обстоятельствам, — важно бросил он в ответ.

— Ну-ну! — не осталась она в долгу. — Надо было сойти, когда я говорила.

— Это шло вразрез с моими планами на жизнь.

— Если они у тебя вообще есть, — буркнула Полина и выбралась из вагона.

Были ли у него планы на жизнь? Еще какие! Сейчас, например, остро встал вопрос поиска менеджера для «Меты». Но в полумраке тамбура ему, окруженному толкающимися людьми с сумками, думать об этом не хотелось. И он шагнул на перрон бесшабашным и одновременно спокойным.

— Тебе далеко фигачить? — окликнул он Зорину.

— Не очень, — она обернулась. — Что ты, правда, делать собираешься, а?

— Правда? Отнять у тебя рюкзак, проводить тебя домой, вручить в родительские руки и отправиться по шпалам в Одессу.

— В родительские руки вы ее уже вручили. Можете отправляться, — раздался совсем рядом голос Татьяны Витальевны, а она сама материализовалась из десятков лиц, снующих вокруг. — Полина, кто это?

— Человек, — сообщила она матери и чмокнула ее в щеку.

— Да уж вижу, что не лось, — не без ехидцы буркнула та и окинула Мироша придирчивым взглядом. А он невольно приосанился, не отводя глаз. — С человеком знакомить будешь?

— Это — Мирош.

— Интересное имя.