На берегу Севана (др. изд.)

— Ну, теперь рыба наша, — успокоился старик, увидев, как ушли в воду грузила и натянулась сеть, от берега до берега перерезав реку. — Молодцы, ребята! Камо-джан, Сэтоджан, вы теперь свободны. Берите свои книжки. Когда рыба наловится, я вас опять кликну.

Увидев меня, дед прикрьигладонью глаза и вгляделся.

— Здравствуй, отец! — сказал я. — Это ты — охотник Асатур?

— Я, а кто еще может быть!

Старик искоса взглянул на мое ружье и собаку и, как бы возобновляя давно начатый нами разговор, продолжал:

— А рыба-то в этом году валом валит!…

Мы разговорились — у охотников сразу находится общий язык. Но дед сейчас был поглощен рыбой.

Он то и дело поглядывал на реку — не сорвался ли, часом, невод.

Потом он подвел меня к группе сидевшей на траве молодежи.

Все встали и вежливо со мной поздоровались.

— Это мои львята, — улыбаясь, представил мне ребят дед. — Ты, должно быть, в газетах о них читал. Наша гордость… наши молодые нату… нару… Как это вы, Камо, называетесь, по Дарвину вашему?

Ребята засмеялись.

— Юные натуралисты, — подсказал Камо.

— Вот-вот, и я так говорю… Эта вот славная девочка, Асмик, научила нас собирать яйца диких птиц. Она же в селе и ферму птичью устроила… А это наш ученый, Армен, — показал дед на худощавого, с тонкими чертами лица, большим лбом и красивыми черными глазами юношу. — А вот этот — Артуш. Он наш блудный сын. Все бегал от нас, злился, а теперь с нами, добрый мальчик…

Ребята улыбались, прислушиваясь к характеристикам, которые давал им дед.

— А обо мне что скажешь, дедушка? — спросил мальчик с дугообразными бровями. Он только что вместе с Камо устанавливал невод, и с его мокрого чуба еще стекала вода.

— Про тебя? — засмеялся дед. — Разбойничьи глаза у тебя, вот что я про тебя скажу. А парень ты ничего, тоже хороший. Он, — пояснил мне старик, — в прошлом году отстал от товарищей, не учился. А теперь догнал их и вместе с ними оканчивает школу. Но он вроде охотника Асатура — все мысли у него в горах. Только охотник Асатур за вкусной дичью ходит, а он — за камнями. Шахты строить собирается… А это наш шутник Грикор, он тоже готовится к экзаменам. Кто с ним живет, не состарится. Смех целый день!… А сегодня у нас особый день. Грикор вернулся из Еревана и уже не хромает, как прежде. Он долго не соглашался на операцию, а как узнал, что юные натуралисты — и он с ними — должны в Москву ехать, сразу решился. Вот ему ногу и выправили. Ишь, каким молодцом ходит!

Я уселся на траву и разговорился с ребятами. Больше всех меня заинтересовал Сэто, мальчик с очень своеобразным характером. Ум и мысли его и на самом деле были в горах. Удивительные крайности наблюдались в его школьных успехах.

У него нет, как рассказали мне его товарищи, ни одной тройки или четверки — только двойки и пятерки. Пятерки он получил по геологии, краеведению, географии, естествознанию. Этим предметам отдает все внимание, остальные его не интересуют.

Однако страх, что его не примут в Горный институт в Ереване, заставляет Сэто заниматься. Армен, по крайней мере, выразил уверенность, что Сэто экзамены сдаст и по нелюбимым предметам.

Хорошо учится теперь и Асмик.

Она стала внимательной, сосредоточенной. Не то что в прошлом году, когда то и дело происходили «катастрофы» на птицеводческой ферме. Тогда она нередко бросала книги в угол и плакала.

«Мам, я ничего не понимаю, я не могу заставить себя думать о том, что говорится в книге!» — горько жаловалась она матери.

Такие минуты бывали и у Камо. Случалось, что он, сидя в классе, совершенно не ощущал присутствия товарищей, учителя — так были заняты его мысли тайнами Дали-дага и озера Гилли.

Только Армен успевал повсюду: и разгадкой тайн природы интересоваться, и оставаться первым учеником в классе.

— Прошли через все это мои львята, прошли… — говорил дед Асатур. — Хороший был у них учитель — научил их уму-разуму. Вот они и вишапа победили, и гнездо сатаны в Черных скалах разорили, а селу хлеб, хлеб дали!… Знаешь ты, что такое вода для нашей страны? Для нас вода — это бог. Недаром когда-то люди воде поклонялись, жертвы приносили. Вода и солнце всему жизнь дают… Знаешь, какое изобилие во всем дала нашему селу вода Черных скал!… Пусть жизнь этих ребят журчит так же сладко, как вода, пусть течет так же, как вода, долго!…

Дед беседовал с нами спокойно, неторопливо покуривая свою трубку, но все внимание его было занято рекой, и ни одно движение, возникавшее на ней, не ускользало от его наметанного взгляда. Вдруг он вскочил с места.

— Эй, ребята, рыба в сети, вставайте скорее!… — воскликнул он и, на ходу запихивая свою длинную бороду в складки архалука, побежал к реке.

Вслед за дедом, сбросив с себя одежду, кинулись к реке и ребята.

На лужайке осталась только Асмик.

Соединенными усилиями тяжелый невод был извлечен на берег, и вскоре на зеленой траве, в свете яркого утреннего солнца, трепетали и бились серебристые, с красными пятнышками на боках, большие красивые рыбы. Это были знаменитые севанские форели.

Вокруг рыб вытанцовывал Грикор.

— Ох, ох, ох!… — восклицал он. — Костер нужен!