На безлюдье

Вы просто превосходно выглядите. И ничуть не изменились. Это сквош, надо полагать, держит вас в форме? Помню, в Оксфорде вы играли мастерски. И по-прежнему играете? Разумно. Молодцом. Боже мой, сколько лет, сколько зим. Когда мы последний раз виделись? Я так подозреваю, что последний наш совместный обед был в тридцать восьмом, в клубе. Совпадает с вашими воспоминаниями? Был Кроксли, ага, Уайет, погодите, погодите… ну да, и Берстон-Смит. Вот была компания! И вот был вечерок, как сейчас помню! Все, разумеется, на том свете. Да нет, нет! Я болван. Идиот я. Наша последняя встреча — да я ее прекрасно помню. Павильон на стадионе «Лордз», тридцать девятый, матч с вестиндцами, Хаттон и Комптон отбивали как боги, Константин бросал, война висела в воздухе. Всё правильно? И мы распили бутылку превосходнейшего портвейна. Вид у вас такой же спортивный, как был тогда. Как воевалось, хорошо?

Бриггз приносит кофе, ставит поднос на стол.

О, спасибо, Денсон. Оставьте там, ладно? Вот так, хорошо.

Бриггз выходит из гостиной.

А что Эмили? Какая женщина. (Наливает.)Вам черный? Пожалуйста. Какая женщина. Надо вам сказать, что я в один прекрасный день в нее влюбился. Надо, надо вам признаться. Пригласил ее выпить чаю в «Дорчестере». Открыл ей свое увлечение. Решил взять быка за рога. Предложил ей вам изменить. Не отрицал, что вы чертовски славный малый, указал, что я никак не посягаю на ваше достояние, мне нужна лишь та ее частица, которую все женщины держат под спудом, про черный день. Адское это было занятие — уламывать ее. Она твердила, что обожает вас, что двоедушие обессмыслит ее жизнь. Я уж пустил в ход лепешечки с маслицем и уилтширские сливки, оладушки и клубнику. В конце концов не устояла. Вы об этом небось знать не знали, а? Ну, теперь-то нам уж не по возрасту волноваться задним числом, верно?

Садится с чашкой кофе.

Я снял на лето коттеджик. Она приезжала на машине раза два-три в неделю. За покупками ездила, и я входил в программу поездок. Вы тогда оба жили на ферме. Вот именно. На ферме ее отца. Приезжала попить чаю или, положим, кофе — ну, словом, в самые невинные часы. В то лето она принадлежала мне, а вы-то воображали, будто она целиком ваша.

Прихлебывает кофе.

Ей нравился коттедж. И цветы она любила не меньше моего. Нарциссы, крокусы, собачьи фиалки, фуксии, жонкилии, гвоздики, вербена.

Пауза.

Ее нежные тонкие руки.

Пауза.

Никогда не забуду, как она касалась жонкилий.

Пауза.

Помните, вы с нею как-то, в тридцать седьмом это, кажется, было, ездили во Францию? Я ехал тем же пароходом. Из каюты не выходил. И пока вы занимались своими упражнениями, она являлась ко мне. Подобной пылкости я в женщинах не встречал. Увы и ах.

Пауза.

Вы всегда были поглощены своей физической… подготовкой… разве не так? Да оно и неудивительно. Отменное, черт возьми, телосложение. По природе атлет. Медали, грамоты, имя золотыми буквами. Придя однажды первым к финишу, снова и снова рвешься побеждать. Этот яркий миг — он никогда не тускнеет. Не сошли с дорожки? Что же мы с вами так редко виделись после Оксфорда? Я к тому, что ведь жизнь ваша имела и другое измерение? Вы предались литературе, как и я. Да, да, понятно, встречались мы иногда на пикниках, помните, Табби Уэллс с компанией, пили в клубе бок о бок виски с содовой, но толком-то не сблизились, верно? Любопытно — почему? Хотя, конечно, я дьявольски рано добился успеха.

Пауза.

Так вы говорите, воевалось хорошо?

Спунер. Да в общем неплохо.

Херст. Прекрасно. Военный летчик?

Спунер. Военный моряк.

Херст. Прекрасно. На эсминце?

Спунер. На торпедном катере.

Херст. Высший класс. Убитых немцев на счету?

Спунер. Один-два есть.

Xерст. Не слабо.

Спунер. А вы?

Xерст. Я был в войсковой разведке.

Спунер. А-а.

Пауза.

Xерст. А после войны опять взялись за перо?

Спунер. Ну да.

Xерст. И я тоже.

Спунер. И, кажется, изрядно преуспели.

Xерст. О да, вполне. Сейчас уже лучшее время позади.

Спунер. Со Стеллой видитесь?

Пауза.

Xерст. Со Стеллой?

Спунер. Не могли же вы позабыть.

Xерст. С какой Стеллой?

Спунер. Со Стеллой Уинстенли.

Херст. Уинстенли?

Спунер. Сестрой Банти Уинстенли.

Xерст. А, Банти. Нет, не вижусь.

Спунер. Вы были к ней весьма неравнодушны.

Херст. Вы так думаете, старина? Вам-то откуда знать?

Спунер. Я ужасно любил Банти. А он имел на вас большущий зуб. Хотел даже съездить вам по физиономии.

Xерст. За что?

Спунер. За то, что вы соблазнили его сестру.

Xерст. А ему какое дело?

Спунер. До родной сестры?

Херст. Вот именно.

Пауза.

Ну и куда же вы клоните?

Спунер. Банти познакомил Стеллу с Рупертом. Он очень любил Руперта. Был у него на свадьбе посаженым отцом. Они с Рупертом дружили с незапамятных пор. Он грозился отхлестать вас.

Херст. Кто грозился?

Спунер. Банти.