На безымянной высоте

— Тогда идем, дочка, я сам тебе подберу маскхалат...

— Вы свободны, товарищ сержант, — сказал Степан Гиви Майсурадзе, который тем не менее медлил, что выз­вало сиюминутную реакцию со стороны рядового Мала­хова.

— Кацо, дорогой, слыхал, нет? Одна нога здесь, дру­гая уже в штабе. Понял, да?

— Рядовой Малахов! — прервал его старшина. — Опять за свое?

— Виноват, товарищ старшина! — Малахов вытянул­ся в струнку.

— Ты, дочка, не обижайся, — сказал ей Безухов, ког­да они вдвоем спустились в блиндаж. — Ты, вижу, девуш­ка аккуратная, а тут надо быть аккуратной вдвойне. Был тут до тебя у нас один стрелок. Паша Никодимов. Лучше всех стрелял. Тоже приказали снайпера этого уничто­жить... А он получил от немца пулю в лоб. А почему? По­тому что проявил неаккуратность и старших по званию не послушался. Вот так. Смотри, как тебе этот — по раз­меру, нет?

Он подал ей маскхалат, потом каску, в которых она тут же утонула.

— Меньше размера пока нет, — констатировал стар­шина. — Но ничего, для тебя найдем... Ладно, дочка, пока отдыхай, а мне к капитану Шульгину надо...

Он вылез наверх.

— Рядовой Малахов! — кликнул он прибившегося бой­ца. — Идем в особый отдел. Все равно толку от тебя чуть...

7

В особом отделе полка, в кабинете особиста капита­на Шульгина, невысокого, лысоватого, худого, с прон­зительным взглядом светлых глаз, происходил трудный разговор, больше похожий на допрос.

Допрашивал особист не кого-нибудь, а того самого рядового Малахова, который отбился от своей части, про­ще говоря, штрафной роты, и которого теперь предпола­галось поставить на довольствие в полку.

Здесь же, в качестве то ли свидетеля, то ли обществен­ного защитника, находился старшина Безухов, стоявший рядом с Малаховым.

— Еще раз, чтобы не забыть, — спросил Шульгин, упрямо наклонив лысеющую голову и листая красноар­мейскую книжку допрашиваемого, — за что сидели, ря­довой Малахов, какая статья?

— Говорил уже. За драку, — сквозь зубы сказал Мала­хов, глядя в сторону. — Двести восемьдесят шестая часть вторая... Перед самой войной подрались на танцах в со­седней деревне. Местные набежали... Начали махаться, все потом, гляжу, разбежались, а нас с Лехой мусора за­мели. Мне пятерик влепили, ему три с полтиной...

— Кто-кто замели? — Капитан Шульгин даже при­встал. — Кого вы называете мусорами?

— Ну милиционеры, — пробурчал Малахов. — Один черт...

Старшина Безухов глубоко вздохнул, глядя в потолок.

— То есть представители органов нашей рабоче-кре­стьянской власти и мусор — для вас одно и то же? — по­высил голос капитан Шульгин.

— А чего они... не разобрались, кто первый начал, и сразу тащить, — буркнул Малахов, глядя в пол. — Мест­ных-то не тронули. И потом, не я так прозвал. В лагере все их так зовут. Да и вертухаи тоже...

— А это еще кто? — не понял особист. — Какие такие вертухаи?

— Ну надзиратели наши, охранники. Там ведь хохлы больше служат. Они ж по-русски никогда не скажут: по­вернись. А только: вертухайся. Вот за это их так и прозва­ли. .. Да они не в обиде.

— Та-ак... А вы-то сами какого будет происхожде­ния? — сощурился особист.

— Там записано, — угрюмо сказал Малахов. — Отец — колхозник, мать— колхозница... Хоть и не пролетарии всех стран, но все равно соединились.

— С кем не бывало, товарищ капитан, — вставил Иван Безухов, сочувственно глядя на подшефного. — У нас в деревне мы каждый выходной дрались на танцах. Если всех за это сажать, в колхозах никого не останется.

— Не надо, товарищ старшина, покрывать уголовного заключенного, — холодно оборвал его Шульгин. — Пока еще не бывшего. Судимость с него снята только условно. Ему было оказано высокое доверие... Вы вообще понима­ете, кого сейчас покрываете и берете под свою защиту?

—Ты че, капитан, не понял, да? Я на фронт сам, доб­ровольцем пошел! — не выдержал Малахов, склонившись над столом особиста. — Ты меня арестуй, а старшине ста­тью не шей!

— Охрана! — вскочил Шульгин. И в кабинет тут же вошли два мордастеньких сержанта с погонами НКВД. Он кивнул им на Малахова.

Те стали его грубо выволакивать, но он их так умело растолкал под одобрительный смешок старшины, что один из охранников оказался на полу.

— Полегче... Сам пойду.

— Дисциплины, конечно, никакой, — крякнул Иван Безухов, когда они с Шульгиным остались вдвоем. — Но ничего, обломается. А так парень боевой...

— Тогда ответьте мне вы, Иван Семенович, почему его товарищи погибли, почти вся штрафная рота там полег­ла, раненых полно, а он остался жив и здоров, будучи от­ставшим? — Капитан Шульгин швырнул на стол папку с тесемками, на которой значилось

«Дело №...».— Уж очень вовремя он покинул свое подразделение. Будто заранее знал о готовящейся засаде!

— Что-то не похоже... — почесал в затылке Безухов. — Он же сам принял геройское участие в ликвидации пуле­метной засады. Рискуя молодой жизнью.

Шульгин не сразу ответил. Закурил папиросу. Нако­нец сказал: