На ближневосточных перекрестках

Большая часть мечети запущена. В центральном зале, прямо под куполом, висят шевелящиеся гроздья летучих мышей.

— Туюр аль-лейла (ночные птицы), — говорит сопровождающий меня аскер, показывая глазами вверх, на цепляющихся друг за друга летучих мышей.

В залах пахнет плесенью, давно не проветриваемым помещением. Небольшой зал, где сегодня творят молитву, устлан циновками. Не считая прилегающих двух комнат, где живут охраняющие мечеть аскеры, это единственное место, которое имеет ухоженный вид.

Из мечети Ашрафия по высокому мосту через вади Усайфйра я отправляюсь в мечеть Муатабия, построенную 700 лет назад женой одного из правителей Йемена. Шесть куполов с невысоким минаретом видны издалека.

Внутри мечети купола расписаны золотой и синей краской. Кроме обязательных изречений из Корана встречается изображение небольшой курильницы. Еще к глубокой древности из Йемена в страны Средиземноморья доставляли ценившиеся на вес золота ладан и мирру.

Поэтому присутствие курильницы в орнаменте украшений мечети вполне объяснимо.

Узкая тропинка вьется меж трех- и четырехэтажных домов старого Таизза, окруженных зарослями дынного дерева, папайи, и лопоухих бананов. Я вновь выхожу на центральную площадь. Отсюда можно пройти к мечети шейха Абд аль-Хади Суди с большим купольным залом, где расположены шесть могильных плит. Под одной из них, около михраба[1], покоится строитель мечети шейх Абд аль-Хади. Через двор мечети протекает бегущий с горы Сабр ручей. Йеменцы прямо здесь стирают свои длинные белые рубахи и раскладывают их перед мечетью на земле сушить, прижав по краям камнями, чтобы не унес ветер. Перед этой импровизированной прачечной находится кладбище. Йеменцы в длинных полотняных штанах (серваль) и в белых рубахах располагаются на могильных плитах и в ожидании, когда высохнут их рубахи, мирно беседуют о бренности жизни. Кладбище не считается у мусульман местом, которого следует сторониться. Поэтому просто сидящие люди или играющие среди могильных холмиков дети — обычная картина любого йеменского городка. Около последней, четвертой мечети старого Таизза — фамильной мечети семьи Мутаваккилей, построенной 375 лет назад одним из имамов этой семьи, я встретил своего знакомого, члена королевской канцелярии кади (судья) Абдаллу.

Это учреждение оказывало помощь королю в управлении государством, поэтому члены канцелярии назначались из числа наиболее преданных ему чиновников, чаще всего связанных, родственными узами с правящей династией. Через свою канцелярию король поддерживал связь с местными органами власти и с дипломатическими представительствами, зачастую минуя министерство иностранных дел.

Кади Абдалла принадлежит к той категории высших чиновников, которые стоят на ступеньку ниже йеменской аристократической знати, сейидов, ведущих по традиции свое происхождение от семьи основоположника мусульманской религии пророка Мухаммеда. Кади занимали посты шариатских судей, требовавшие прежде всего определенных знаний, а не звонкого титула. В Йемене было несколько семей кади, которые по своему состоянию и занимаемым постам в системе государственного управления оставили далеко позади некоторые разорившиеся и опустившиеся до простого народа семьи сейидов, не имевших ничего, кроме громкого титула и воспоминаний о славном прошлом своей фамилии.

Поскольку сейиды ведут свое происхождение от семьи пророка Мухаммеда, они считаются выходцами из Хиджаза.

Обращение к сеийду без упоминания его титула может расцениваться собеседником как преднамеренное оскорбление и сделать его вашим недоброжелателем. — Зная особую щепетильность йеменцев в отношении титулов, при знакомстве с богатым и знатным человеком лучше поинтересоваться его происхождением. Многие из тех, кто не относится к сейидам, как правило, особо подчеркивают свое йеменское происхождение.

Кади Абдалла, родом из горного района провинции Ибб, — типичный горец; сухопарый, невысокий, с правильными, немного мелкими для мужчины чертами лица, с живыми молодыми глазами. Он одет в длинную белую рубаху с длинными рукавами, завязанными на спине большим узлом. Рубаха подпоясана шитым золотыми и серебряными нитками поясом хузам, к которому прикреплен широкий национальный кинжал — джамбия. Через плечо перекинут шерстяной шарф голубого цвета, на голове шапочка. Белая рубаха кади около правого колена покрыта желто-зелеными пятнами — следами поцелуев просителей. Обычно, когда бедный проситель входит к судье, сидящему по-турецки на ковре, он низко склоняется, целует руку, а затем чмокает в колено. Если он до этого нажевался ката или табака, на белом платье остаются неотстирывающиеся следы.