На боевых рубежах

— Люблю, — говорит он, — вот так, лежа, зажмурив глаза, помечтать, заглянуть в завтрашнее, походить в нем человеком-невидимкой, как у Герберта Уэллса... Ну, кто бы мог, например, год тому назад сказать, что мы окажемся в Райгороде, а рядом более чем трехсоттысячная немецкая армия будет доживать свои последние дни. Давайте помечтаем, где мы будем через год в это время?

— В Киеве! — не задумываясь, кричу я.

— А семьи наши?

— Не знаю, Саша. Но повидать своих так хочется. Наши мечты нарушает зуммер. У аппарата Петров.

— Выезжайте с Кувакиным на мост, в Татьянку, — приказывает генерал. — К утру командующий фронтом приказал открыть там движение.

Да, дело важное. Время не терпит, и мы трогаемся в путь.

Ночь холодная, ветреная. Звезды, подмигивая нам, бодрят, желая настоящей саперной удачи.

* * *

Пробираясь к заветной цели, Аралов все время думал об Ольге. Он не чувствовал ни ожога лица от крепкого мороза, ни той опасности, которая угрожала ему на каждом шагу при переходе по тонкому молодому льду. Даже близкие разрывы мин и снарядов не волновали его.

В штабе инженерных войск 62-й армии он встретился с Лосевым.

— Геня, друг мой, ты как сюда попал?

— Я-то по приказу полковника Держицкого со вчерашнего дня одно заданьице выполняю. А ты?

— С разрешения того же Держицкого, — и, смутившись, Аралов добавил более тихо: — Я свою личную задачу выполняю...

— Понимаю, понимаю, — многозначительно говорит Лосев. — Только, братец мой, у тебя нос и уши побелели. Давай-ка скорее снежку, разотрем обмерзшие конечности.

Немного подкрепившись, Аралов двинулся в дальнейший путь, захватив с собой сержанта, знавшего хорошо все тропинки, идущие к штабу группы полковника Горохова. Недалеко проводил его и Лосев и на прощание, пожелав успеха, с вдохновением прочел, как показалось Паше Аралову, новое хорошее стихотворение:

Годы шли,

Мы все взрослели.

Кто двигал в гору,

А кто — нет. 

Жизнь кружилась

Каруселью

Поражений и побед.

— Вот здесь спросить надо, — сказал сержант, показывая на чудом уцелевший деревянный барак с нарисованным огромным красным крестом посредине стены.

Аралов, волнуясь, крепко жмет руку своему провожатому и отправляет его обратно. «Неужели она здесь, рядом, за этими потемневшими от времени досками?» — мелькнуло в голове...

Их встреча оказалась значительно проще, чем предполагал и готовил себя к ней Аралов. Перед ним стояла все та же курносая, с ямочкой на правой щеке Ольга, и чернью ее глаза светились от счастья. Непривычным было только видеть ее в цигейковой ушанке и не по росту большой длинной солдатской шинели...

— Ну, пойдем со мной, мой милый дуралей, — ласково сказала она, уводя за руку Аралова в подвал, где жила со своими подругами-санитарками.

После этой встречи они стали служить вместе. Ольгу перевели во фронтовой госпиталь.

С вчерашнего дня мы в Котельниково. Были бы здесь давно, если бы сумасбродное гитлеровское командование не вздумало, собрав группу войск под командованием Манштейна, начать наступление с целью освобождения своей сталинградской армии. Более десяти дней продолжалось это сражение. В одном месте немцам оставалось пройти всего 30 километров, но соединиться с окруженной армией Паулюса наступавшие так и не смогли.

Здесь, пожалуй, впервые были широко и успешно применены артиллерийско-противотанковые резервы и действующие в их составе подвижные отряды заграждений. Решающую роль в разгроме группы Манштейна сыграла, конечно, 2-я гвардейская армия под командованием генерал-лейтенанта Р. Я. Малиновского, которая с ходу втянулась в бои. Начинж этой армии полковник И. Н. Брынзов был очень смелым и энергичным человеком, и его помощь всегда чувствовалась в частях. Любили его и в штабе фронта.

Но вот мы все-таки в Котельниково. Приближается новогодняя ночь. И как ни тяжело, как ни устали за этот месяц, беспрерывно прокладывая по бездорожью колонные пути для войск и разминируя хорошо замаскированные широкие зоны немецких заграждений, мы с большим подъемом встречаем наступающий 1943 год. Ведь каждый из нас ходит теперь по освобожденной земле, и мы ежедневно видим счастливые лица женщин и детей, истосковавшихся по родным русским людям.

Полковник Держицкий пригласил нас к себе на ужин, но пришли немногие. Большинство офицеров штаба, в том числе Лосев и Аралов, в войсках, где-то за Зимовниками. Лазаренко с ходу сообщил:

— Понимаете, не могу умолчать. Только что позвонили мне из 300-й дивизии и сообщили, что капитан Сычев ранен.

— Тяжело или нет? — спрашивает взволнованно Николай Титович.

— Мне сказали, — почему-то улыбаясь, говорит Николай Васильевич, — что его жизнь вне опасности. Через месячишко будет в строю.

Все облегченно вздохнули и первый тост провозгласили за Победу над фашистской Германией, за нашу Коммунистическую партию и ее верных сынов, проливающих свою кровь во имя светлого будущего.