На Большом Каретном

И все это было очень странно, особенно если учесть тот факт, что сотрудники еженедельника действительно были поражены той трагедией, что случилась в доме на Большом Каретном, а детективы агентства, причем весьма солидные мужики, а не сопливые шерлоки холмсы, пытались выяснить истинную причину самоубийства их коллеги по работе. О версии убийства им пока что никто ничего не говорил.

А Илья Антонович тем временем попросил секретаршу заварить кофейку покрепче и довольно толково, хотя и не вдаваясь в подробности, рассказал о том, каких трудов стоило Толчеву довести до победного конца нашумевшие репортажи о проданных в секс-рабство «мисс красавицах» и педофилах. Сообщил и какие баталии пришлось выдержать коллективу редакции после этих публикаций. Однако как только Макс поинтересовался рабочими планами Толчева, а Голованов напомнил об интервью, которое незадолго до своей гибели дал Толчев, где упомянул о готовящейся «бомбе», Илья Антонович сразу же заскучал, довольно-таки выразительно посмотрел на часы, давая тем самым понять, что и без того уделил слишком много драгоценного времени любителям-детективам, и пора бы дорогим гостям и честь знать, потому что в другой раз вообще их на порог редакции не пустят. Но он не знал, что перед ним сидит не спившийся мент, подавшийся после изгнания из ментуры в частные детективы, и даже не бывший неудачник-следователь, а майор-спецназовец ГРУ Всеволод Михайлович Голованов, выбивший за годы, проведенные в горячих точках, столько показаний и «покаяний», что этого хватило бы на годы работы районному Управлению внутренних дел.

И под давлением Голованова Попович действительно начал что-то вякать, упирая, правда, на то, что он не знает, о какой «бомбе» мог бы говорить Толчев, так как незадолго до смерти Юры он отбыл в командировку. Да и вообще об этом интервью Толчева он, Попович, ничего толком не знает.

Ему напомнили, что речь шла о «людях в белых халатах, но с грязными руками». А въедливый, как весенний клещ, Макс высказал даже предположение, что все это должно находиться в перспективных планах редакции и конкретно Толчева на ближайшие месяцы. И когда расплывчатый и осклизло-скользкий, как перезревший гриб подберезовик, Илья Антонович Попович невразумительно повел плечами, видимо решая для себя, не послать ли раз и навсегда дорогих детективов куда-нибудь подальше или все-таки вспомнить о перспективных планах самоубийцы, так и оставшихся на бумаге, Голованов решил помочь мужику.

– Я думаю, что речь шла о пересадке стволовых клеток и клонировании в России. Кстати, на клонирование у нас нaлoжeн пятилетний мораторий, и если этим делом кто-то действительно занимается в обход закона, то это и было бы той самой бомбой, о которой обмолвился в своем интервью Толчев.

– А вы-то об этом откуда знаете?! – совершенно неадекватно отреагировал хозяин кабинета, чем сильно удивил гостей. В его глазках вдруг появились искорки враждебности, что также не могло остаться незамеченным.

«Вот те и хрен! – пронеслось в голове у Голованова. – А я, дуреха, к бабушке собралась».

Ухмыльнулся и невозмутимый Макс, запустив в бороду свою пятерню.

– Да как вам сказать?..

Однако Попович уже понял свою оплошность и снова засуетился, стараясь оставаться гостеприимным хозяином.

– Небось уже проинтервьюировали дурака-корреспондента из бульварной газетенки, который эту галиматью о толчевской «бомбе» выдал?

Он так и сказал – о толчевской «бомбе», и Голованов с Максом не стали его разубеждать.

– Ну что я вам могу сказать на это? – вновь заскучал Илья Антонович, всматриваясь в свою чашечку с остывшим кофе. – Этот репортаж предложил сам Толчев, и он действительно был поставлен в перспективный план. Однако должен сказать, что, к великому сожалению, Юpa так и не успел приступить к нему по-настоящему. Единственное, что успел сделать, так это внести заявку в план второго квартала.

– А что, это действительно могло быть бомбой?

– Вряд ли, – поджал губы Илья Антонович. – Обычный репортаж о достижениях в современной медицине, по крайней мере, именно так и было написано в заявке, а та ахинея про какую-то бомбу, которую выдал на-гора этот писака... Простите, господа, но я считаю, что все это даже выеденного яйца не стоит.

– И все-таки? – настаивал Голованов. – Насколько я знаю, интервью такого мэтра, как Юрий Толчев, не могло пойти в печать без его визы.

– Да о чем вы говорите! – махнул рукой Попович. – Эта желтая пресса, эти бульварные газетенки только тем и живут, что работают на разного рода склоках, на клубничке да на вымышленных разоблачениях!.. Честно говоря, мне даже стыдно стало за Толчева, когда узнал про его интервью.

– А он что, и съемку сам делал, и текст сам же писал? – спросил Макс.

– Зачем же сам? – обиделся за свою родную редакцию Попович. – Юра обычно с Монастырским в паре работал, но Женя на тот момент в отпуске был, и Толчев, если я, конечно, не ошибаюсь, этот репортаж с Дашковым должен был делать.

– А можно с ним переговорить? – настойчиво попросил Голованов. – Я имею в виду Дашкова.