На большом пути. Повесть о Клименте Ворошилове

- Расстарались хлопцы, - Буденный сам был немного смущен таким обилием и разнообразием. В обычные дни за делами и к столу присесть некогда, жевал на ходу что подвернется, а тут генеральское угощение!

- Молодцы, - одобрил Егоров. - Кавалерийская традиция: последнее выложи, а гостей встречай подобающим образом.

- Совсем как у нас в Грузии, - улыбнулся, устраиваясь поудобнее, Сталин. - Только непохоже, что они выкладывают последнее. Верно, товарищ Буденный?

- Есть кое-какие запасы, не без того.

- Ну вот, - сказал Егоров, - А нам предлагают взять Первую Конную на полное довольствие Южного фронта. Да у вас такие деликатесы, каких ни на одном складе не обнаружишь.

- С продовольствием терпимо. На подножном корму перебьемся. С патронами плохо, с обмундированием. Что у белых добудем, то и носим.

- Знаю, товарищ Буденный. Мы позаботимся, чтобы вам отгрузили боеприпасы в первую очередь. А сейчас все же давайте закусим...

Климент Ефремович хоть и давно знал Егорова, впервые видел его в застолье, в непринужденной обстановке, и позавидовал умению владеть собой. У Ворошилова еще возбуждение не улеглось после заседания. Даже в тарелку смотреть не хотел. Это у него всегда так: если настроился на работу, распалился, тут уж и еда не еда и сон не сон, пока не доведет дело до конца или сам не вымотается.

Нетерпение одолевало его. А Егоров и Сталин обедали без спешки, с явным удовольствием. Наконец Егоров сказал:

- Ну что же, дорогие гости, не утомили мы хозяйку? - И после паузы: - У меня есть предложение. Ночью мы не выспались, встали рано. Давайте теперь отдохнем, а заседание продолжим вечером, на свежую голову.

Никто не стал возражать. Разобрали в сенях шинели и бекеши. Семен Михайлович отправился проводить Сталина на отведенную для него квартиру. Шел по-уставному на полшага сзади, чуть косолапя, как многие кавалеристы.

Глядя им вслед, Ворошилов подумал, что сегодня у Буденного очень трудный день. Столько начальства, столько сразу перемен, новых забот. А держится твердо, с достоинством. Вроде бы даже подчеркивает своим поведением: вы хоть и руководители, но сила-то вот она где, в моих руках... И действительно, пока что вся собранная Семеном Михайловичем конница признает только его авторитет...

- Климент Ефремович, вы спать будете? - поинтересовался Егоров, они вдвоем шли по тихой, безлюдной улице.

- Какой уж тут сон...

- И у меня особого желания нет. О Буденном думаю.

- Я тоже, - Климента Ефремовича порадовало такое совпадение. - Мне с ним работать.

- Заходите, - пригласил Егоров. - Чайком побалуемся.

В хате Александр Ильич придвинул к столу два стула, расстегнул ворот гимнастерки и сел в излюбленной своей позе, скрестив на груди сильные руки. Климент Ефремович ожидал продолжения прерванного разговора, но Егоров начал вроде бы совсем о другом:

- Донские, кубанские, да и терские казаки за честь почитают у Мамонтова служить. Пожалуй, лучший кавалерийский генерал. Умен, удачлив, не боится риска.

- Что это вы так его? Даже слушать неприятно, - настороженно усмехнулся Ворошилов.

- Хочу ясность внести, Климент Ефремович. Среди кавалеристов Мамонтов - персона известная и даже почетная. А кто эту персону колошматил? Кто лучшие его полки растрепал? Причем дважды, под Воронежем и под Касторной... От кого Мамонтов уходит, не принимая боя? У казаков, у кавалеристов свой особый мирок, свой беспроволочный телеграф, свои критерии. Семен Михайлович, к примеру, еще летом на гребень славы поднялся. Его не только наши, но и беляки уважать стали. Особенно рядовые. Вот, мол, свой брат, урядником был, а теперь над генералами победы одерживает... И учтите: он прекрасно знает об этом.

- Буденный-то?

- Да, Климент Ефремович... Я часто встречался с ним, бывали вместе в сложных ситуациях. Он очень самобытный человек. За долгую службу Семен Михайлович видел много разных начальников, подчинялся им, слушал их, а теперь бьет их в бою.

- К чему вы это, Александр Ильич?

- У него своеобразный характер, все на ус намотает, все взвесит, да не всегда скажет, не всегда приоткроется. Вы щадите, пожалуйста, его самолюбие. Он постепенно отойдет от прежних привычек, оценит роль Реввоенсовета.

- Я всегда говорю то, что думаю.

- Да ведь одно и то же можно по-разному выразить. Давно замечено: сильные, незаурядные натуры часто бывают очень уязвимы, обидчивы.

- От нас он не качнется.

- Я тоже так считаю. Но не забывайте, Климент Ефремович, что в Первой Конной еще практически нет политаппарата, а все командиры - друзья и приятели Семена Михайловича, он им царь и бог. Любое недовольство Буденного сразу станет их недовольством. А они рубаки, горячие головы.

- Отличные кадры!