На большом пути. Повесть о Клименте Ворошилове

У входа в Свердловский зал они увидели Ленина. Он шел по коридору, отвечая на приветствия делегатов. Заметив Ворошилова, остановился, пытливо глянул на Буденного. Тот оробел, вытянул руки по швам. Да и у Климента Ефремовича дыхание перехватило от волнения, когда увидел рядом знакомое лицо, только очень постаревшее, нездоровое, когда услышал голос, сохранивший все оттенки, звонкий, напористый, чуть картавый:

- Здравствуйте, товарищ Ворошилов... Давненько не встречались мы с вами. - Ленин опять внимательно, изучающе посмотрел на Семена Михайловича. - А это и есть тот самый знаменитый Буденный?

- Да, это командующий Первой Конной, - сказал Ворошилов.

- Как вы доехали, товарищ Буденный?

- Слава богу, Владимир Ильич, - вырвалось у командарма.

- Это, выходит, хорошо. - Ленин, улыбнувшись, тронул локоть Семена Михайловича и легким прикосновением словно снял напряженность. - Значит, «слава богу»! - засмеялся Владимир Ильич. - Ну, что же, товарищ Буденный, мне о вас Калинин много рассказывал и фотографию вашу передал, которую вы с ним послали. Спасибо. - И посерьезнев: - Очень важно, что наши командиры поднимаются из рядовых бойцов, им доверяют массы. Раньше вы, Семен Михайлович, командовали небольшим отрядом, а сейчас у вас целая Конная армия. Не трудно?

Вопрос насторожил Климента Ефремовича. Почему Ленин интересуется именно этим? Что ответит Буденный, все еще смущенный, не справившийся окончательно с волнением?

- Владимир Ильич, товарищ Буденный пользуется в армии непререкаемым авторитетом. За своим командиром конармейцы пойдут и в огонь и в воду, - убежденно произнес Ворошилов.

- Ну что же, товарищи, кажется, нам пора на заседание. О ваших делах поговорим позже.

4

Ленин принял их сразу после заседания тут же в Кремле, у себя в кабинете. Усадил в кресла. Сам - возле стола. Попросил, чтобы принесли три стакана чаю. По всему видно было - приготовился к долгому разговору. Обратился к Буденному:

- Расскажите подробнее о ваших делах, о бойцах, об армии. Как относятся конармейцы к политике партии, к Советской власти? Какое у них сейчас настроение? Сколько у вас людей? Какой возраст преобладает?

- Средний примерно возраст, - ухватился Буденный за то, что попроще. - Лет от двадцати до тридцати. Народ бывалый, повоевавший. Есть, конечно, и постарше, и помоложе, но молодежь мы сразу определяем к тем, у кого опыт. Чтобы еще до боя молодняк обучить...

Голос Семена Михайловича звучал все увереннее. Заговорил человек о том, что хорошо знает, что ему дорого. Климент Ефремович маленькими глотками отпивал горячий, но жидкий чай, не прикасаясь к сахару. Несколько кусочков на блюдце, таких крохотных, что хоть в цейсовский бинокль разглядывай - вот как живет Ленин! Где уж поправиться, окрепнуть здоровьем!

Буденный умолк, и Владимир Ильич сразу спросил, весело щуря глаза:

- Вы на меня не обиделись?

- За что? - удивился Семен Михайлович.

- А моя телеграмма? Забыли?

- Как забудешь! Очень даже переживали с Климом Ефремовичем... Скажу на это: наши конники полностью выполняют все приказы, Советского правительства, сражаются геройски, многие жизнь свою отдали.

- Без строгого порядка, без дисциплины побед не добьешься, - негромко добавил Климент Ефремович.

- Верю, товарищи. А за телеграмму на нас не сердитесь. Красная Армия - детище народа, его страж и надежда. И нам вовсе не безразлично, как ведут себя бойцы. Надо свято дорожить именем солдата революционной армии... Кстати, товарищи, Реввоенсовет дружно работает?

- Все главные вопросы обсуждаем вместе, - ответил Буденный. - Делить нам нечего.

- Случается, что и поспорим, но в конце концов всегда приходим к согласию, - подтвердил Климент Ефремович.

- Что же, выходит, мы правильно поступили, создав Конную армию. Таких армий не было в истории... Да, товарищи, революция ломает все старое, отжившее и выдвигает новые формы организации, в том числе и в военном деле... - Владимир Ильич задумался, припоминая что-то. Спросил: - С Главкомом о переброске армии на Украину вы говорили?

- Вопрос остался нерешенным. Нам предлагают перевозить армию поездами, а это невозможно.

- Почему? - Ленин был удивлен. Семен Михайлович заторопился, объясняя:

- Железные дороги разрушены. Мы вот ехали до Москвы, насмотрелись. На станциях нет фуража, даже воды. Не прокормим людей и лошадей, если закупорим их в вагонах.

- И вы так думаете? - обратился Владимир Ильич к Ворошилову.

- Да. Мы понимаем стремление главного командования как можно быстрей перебросить Конармию, но перевозить по железной дороге нельзя. У нас есть расчеты, подготовленные штабом Кавказского фронта.

- Любопытно послушать.

- Для погрузки людей, лошадей, вооружения нашей армии потребуется девяносто два эшелона по пятьдесят вагонов. - Переброска автобронеотрядов, авиации, тылов, штабов потребует еще пятнадцать - двадцать эшелонов. Где найти столько вагонов и паровозов? В лучшем случае мы сможем отправлять один эшелон в сутки. Значит, на перевозку армии уйдет четыре месяца.

- Такой срок совершенно неприемлем... А что вы предлагаете?