На чаше весов

Знаю, когда он так произносит мое имя, битва заведомо проиграна, пора складывать оружие. Но в моем затылке гудит напряжение. Тело, от неожиданно нахлынувшей злости, вибрирует, будто просится в бой. Я сжимаю кулаки так сильно, что немеют пальцы. Подаюсь еще ближе и, будто сверлом, впиваюсь взглядом в его глаза.

— Не надо делать вид, что тебя заботит мое состояние. Не волнуйся, раньше времени не умру, полгода протяну точно. Успеем раскрыть не только это дело, а и много других. Все, как ты любишь. Только, пожалуйста, не надо делать вид, что тебе не все равно. Не надо этого. Меня это бесит. — Выплевываю слова, будто дракон — огненные шары.

Не знаю, с чего я так завелась. Почему вдруг вспомнились все прошлые обиды. Почему я вдруг стою посреди улицы и ору на него. Почему вдруг решаю вывалить на него все накопившееся.

Однако, я лукавлю, его забота, наигранная она или настоящая, меня не бесит.

Меня это путает. И пугает. Благодарность в его глазах, сожаление, беспокойство обо мне. Он не должен этого испытывать. Я не должна хотеть, чтобы он это испытывал. Эти чувства, они будто оправдывают его жестокость. Я сама, внутри себя, нехотя, оправдываю его. Эти чувства делают его… вроде как больше человеком. Но он таковым не является. И я не должна об этом забывать.

Вадим молча слушает мою тираду, глядя на меня сверху вниз и только гуляющие на скулах желваки выдают его напряжение.

— Я не стану привлекать тебя к другим делам. И я не собирался тебя шантажировать. У меня не было этого в планах. Я просто предложил тебе работу. Но ты отказалась. Ты не оставила мне выбора. На кону слишком много жизней. — Через время отвечает Вадим, отвернувшись, и снова глядя куда-то вдаль.

Я хочу рассмеяться над его словами, но из горла вырывается лишь горький всхлип. Вся моя злость сдувается. Внезапно чувствую себя очень маленькой и слабой. Ничтожной. Крошечной. На кону слишком много жизней. Что моя жизнь против жизней целого человечества?..

Да, это моя жизнь, я ею дорожу, я не могу быть объективна в оценке, но даже я понимаю: в спасении целой популяции не обойтись без маленьких потерь. Лес рубят — щепки летят.

— Ты мог просто попросить о помощи. — Тихо, растеряв весь свой запал, произношу я, глядя на профиль Вадима. — Если бы ты сразу рассказал, в чем проблема…

Внезапный поворот головы и взгляд, которым меня одаривает Вадим заставляет меня резко замолчать.

— Нет, Агата. Ты не стала бы мне помогать. — Быстро бросает Вадим, через плечо, обходя меня, и садится в машину.

Слышу, как заводится двигатель, но я стою, не двигаясь, будто припечатанная к месту. Мой мозг лихорадочно анализирует все подряд: позу, выражение лица, взгляд, которые я мельком успела запечатлеть секунду назад.

При всем его хладнокровии, уверенности, показной расслабленности, и буквально выдавленной из себя насмешки, было в нем что-то человеческое. Что-то настоящее. Только мне никак не понять, откуда бы за серыми холодными радужками взяться горечи и почти неразличимому чувству вины.

Глава 17

Просыпаюсь от того, что кто-то зовет меня не слишком дружественным тоном. Разлепляю глаза и вижу, что надо мной возвышается Вадим, уже одетый в костюм, и с чашкой кофе в руке.

— Ты спишь, как убитая. — Недовольно говорит он, и, убедившись, что ему наконец удалось меня разбудить, разворачивается. — Вставай, собирайся. Через пол часа выезжаем.

— Куда? — Хриплым после сна голосом спрашиваю я, натягивая одеяло повыше, хотя он уже ушел, и если и мог что-то увидеть, то уже увидел. У меня здесь нет ни пижамы, ни даже футболки, а попросить у Вадима что-нибудь я почему-то не решилась, поэтому сплю топлес.

— По делу. — Из кухни кричит Вадим.

Закатываю глаза. Ну конечно, кто я такая, чтобы разъяснять мне подробности. «По делу» и все, остальное узнаю, когда придет время. Нехотя выбираюсь из постели, чищу зубы, принимаю душ. Завтракаю и пью лекарства, но в отведенные полчаса, понятное дело, не укладываюсь, за что получаю хмурый взгляд и нелестное замечание о женской нерасторопности.

По пути я все же пытаюсь выяснить куда и зачем мы едем ранним утром в воскресенье, но Вадим, отделавшись лишь скупым «Увидишь», молчит всю оставшуюся дорогу.

Скоро мы останавливаемся около уже известного мне стеклянно-хромированного здания.

— Мы снова будем допрашивать знакомых Матвеева? — Спрашиваю я, нахмурившись, но Вадим уже выходит из машины и обойдя, открывает мою дверь.

— Нет. — Только и отвечает он, даже не глядя в мою сторону.

Вздыхаю и следую за ним. На этот раз мы поднимаемся на шестнадцатый этаж. Здесь царят такая суматоха и беготня, что мне приходится буквально вжаться спиной в стену коридора, пока Вадим, лавируя между суматошно бегающими людьми в белых халатах, заглядывает во все подряд кабинеты. Открыв очередную дверь, он наталкивается на молодого мужчину, здоровается с ним и, обернувшись в мою сторону, подзывает меня рукой.

— Черт, я забыл, что мы договаривались о встрече. — Слышу, как сокрушается мужчина, когда подхожу ближе. — Вадим, простите, но сейчас не лучшее время. У нас тут аврал.