На чаше весов

— Оу, ну… Вообще-то долгое время я не знала, что со мной не так. Я просто чувствовала очень много, и не понимала, почему так происходит. О том, что я не такая как все, и то, что большинство моих чувств вовсе не мои, я осознала только в двенадцать лет. — Болезненно поморщившись воспоминаниям, ненадолго замолкаю. Тимур смотрит на меня изучающе и с ожиданием, и я продолжаю. — Мой отец работал на шахте, и однажды… произошел обвал, и он погиб… Вместе с другими рабочими. Их хоронили вместе. На похоронах собралось очень много людей. Жен, матерей, детей… В общем, я думала, что сойду с ума. Я потеряла сознание, меня тридцать минут не могли привести в чувства. В больнице мне поставили диагноз ПТСР, а также артериальная гипертония, нейродермит.

Тимур хмурится, делает пометку на своем планшете и кивает мне, чтобы я продолжала.

— Мама очень сильно страдала. Я старалась не появляться дома. И вообще стала избегать людей. Только лет в пятнадцать в какой-то книге прочитала про эмпатию и поняла, что это обо мне. В семнадцать… — Запинаюсь, сглатываю и опускаю глаза вниз. Смотрю на свои руки. На секунду мне снова кажется, что я вижу на них кровь. Я живу с этим уже восемь лет, но никак не могу отделаться от этой галлюцинации: только всплывает воспоминания о том случае на стройке, как я снова вижу свои руки, измазанные в крови, кирпич и мертвое тело. Прежде, чем ужас прожитого снова начинает расползаться по моему сознанию, я судорожно вздыхаю и продолжаю. — Произошло еще одно… очень сильное эмпатическое переживание, вследствие которого у меня случился сердечный приступ.

Закрываю рот, закончив рассказ, и перевожу дыхание.

— Гм. — Отзывается Тимур через время. — Я понял. Это сильно мешает тебе жить.

Киваю.

— Хорошо. — Говорит Тимур и встает из-за стола. — Можешь сейчас прочитать мои эмоции?

Поднимаю голову на Тимура и вскидываю брови. Он издевается? Я говорю ему, что это больно, а он просит прочитать его эмоции?

— Это обязательно? — Скривившись спрашиваю я, с недоверием поглядывая на Тимура.

— Обязательно. — Кивает тот.

Что ж ладно. Это же исследование. Он — ученый, врач. Я должна делать то, что он скажет, если хочу, чтобы он мне помог. Вздыхаю, сосредотачиваясь.

— Интерес… — Начинаю перечислять то, что чувствую. — Хм… Сомнение, сочувствие и… — Вскидываюсь, сглатываю, смущенно опускаю глаза. — Влечение. — Последнее слово звучит, будто мышиный писк. Чувствую, как лицо заливается краской. Не знаю куда деть глаза и руки.

— Угу. Отлично. — Довольно отзывается Тимур, и как ни в чем не бывало, добавляет. — А что на счет боли? Чужую боль ты тоже чувствуешь?

— Нет. — Отвечаю, наконец поднимая на него глаза. — Только эмоции…

— Оргазм?

Приподнимаю бровь, с немым недоумением уставившись на мужчину. Он нарочно это делает? Специально пытается меня смутить? Но зачем? Не стану поддаваться — решаю я, и гордо вскидываю голову.

— Оргазм — не эмоция. — Выдаю с достоинством.

— Точно. — С широкой улыбкой протягивает Тимур. — Но удовольствие, удовлетворение?.. — Тимур вопросительно поднимает бровь, я сжимаю зубы. Не понимаю, что здесь происходит. Это все еще обследование? Что за вопросы такие?..

— Да. — Отвечаю сквозь зубы, и поджимаю губы, отворачиваясь.

Тимур принимается расхаживать по кабинету. Задумчиво трет подбородок, что-то ворчит себе под нос, затем резко останавливается, уставившись на меня.

— Что ж… Эмоции. — Торжественно выделяет мужчина. — Значит, ты считаешь, что ты… волшебная?

Я чуть не давлюсь собственным вдохом, когда слышу слова Тимура. Он точно издевается.

— Нет! — Возмущенно восклицаю я.

— Да! — Возражает мне Тимур. — Но вот, что я скажу тебе. Сейчас ты чувствуешь… злость, возмущение, негодование, эм… раздражение… Да… — Загадочно сверкнув глазами, добавляет Тимур. — Видишь, я тоже волшебный, Агата.

Я хлопаю глазами, оторопело уставившись на него и глупо открываю и закрываю рот. Я в замешательстве и просто не могу найти слов.

— Ладно. — Через несколько секунд мягко протягивает Тимур. — Прости меня за этот перформанс. Я просто хотел сказать, что мы все от природы эмпатичны, в большей или меньшей степени. С тобой не происходит ничего мистического, необъяснимого и волшебного. Ты — нормальный человек, просто с особенностями. Прости, — снова повторяет Тимур, — мне казалось, тебе необходимо было это знать.

Я вздыхаю и расслабляю плечи, чувствуя, как злость отступает.

— Ну и методы у тебя… — Ворчу я уже без былого негодования.

— А теперь отправимся на обследования. — Никак не отреагировав на мое последнее замечание, Тимур открывает дверь и указывает на выход.

Мы переходим в другой кабинет, широкий и просторный, напичканный всевозможной аппаратурой. Сначала Тимур подсоединяет к моей голове кучу проводов, и я пятнадцать минут сижу не двигаясь, закрывая-открывая глаза по его команде, дыша то глубоко, то часто. После меня запихивают в томограф, и я пол часа лежу без движения, слушая мерный гул аппарата. Затем Тимур измеряет мне давление, пульс, температуру и берет кровь на анализ.