На чаше весов

— Здравствуй… Вадим. — Отзываюсь внезапно осипшим голосом и сглатываю. Смотрю на него, не моргая, отказываясь верить в происходящее. Не могу понять, что твориться внутри меня, не могу разложить на составляющие и дать название всем своим чувствам. Во мне словно разорвалась огромная мина и все разворотила в щепки.

Вадим бросает косой взгляд на Эдика и тот тут же вскакивает.

— Я вас оставлю. — Говорит босс и ретируется, а Вадим опирается задом о его стол, скрещивая ноги.

— Ты изменилась. — Протягивает Вадим и окидывает меня взглядом почти без интереса.

— Ты тоже. — Отзываюсь я, с трудом отлепив язык от нёба. Стараюсь выглядеть невозмутимо, но сомневаюсь, что у меня получается — внутри меня полный раздрай. — Главное следственное управление? Ого. — Делаю вид, будто впечатлена, но на самом деле нет. Мне не сложно поверить, что из младшего лейтенанта из захолустного городишки он за восемь лет смог дослужиться до таких высот. Когда ему что-то нужно, он умеет идти по головам.

Вадим не отвечает. Рассматривает мое лицо. Скользит взглядом, наверное, отмечая произошедшие со мной возрастные изменения.

— Как ты меня нашел? — Спрашиваю, прочистив горло.

— Я тебя никогда не терял, Агата. — Тут же отвечает Вадим и ухмыляется. — А ты разве пряталась?

Открываю рот и тут же захлопываю его.

Черт бы его побрал, да. Я пряталась. И это прекрасно ему известно. Я сменила имя, фамилию, уехала на другой край страны и даже маме не сообщила куда именно. Первые два года звонила ей исключительно с таксофонов и ни разу, ни разу за восемь лет не приезжала в родной город, чтобы ее навестить. Да, я скрывалась, черт возьми. Скрывалась, наивно полагая, что он меня ищет. А он, выходит не искал. На тот момент, когда я решилась уехать, я уже была ему не нужна. Ведь если он так легко нашел меня сейчас, так же легко мог бы найти и раньше. Выходит, все зря.

— Нет. — Тихо отвечаю я, и опускаю глаза. Не хочу смотреть на его ухмыляющуюся физиономию. Но и выглядеть нашкодившим ребенком, которого журит всезнающий родитель, мне тоже не хочется. Поэтому я набираю в грудь побольше воздуха и задрав кверху нос спрашиваю. — Итак… Что тебе нужно?

Знаю, его приход не предвещает для меня ничего хорошего. Предчувствие скорой беды сжимает тисками грудь. Но я хочу знать наверняка, поэтому я просто стою, вопросительно смотрю на лицо напротив и жду ответа, который почти наверняка сломает меня.

Вадим не торопится отвечать, тянет время, будто хочет меня помучить. С минуту изучает мое лицо, затем отталкивается от стола и подходит ближе. Склоняется надо мной с высоты своего почти двухметрового роста и ровным голосом произносит:

— Мне нужна твоя помощь, Агата.

Мне кажется, что он всаживает пулю куда-то в район моего сердца.

Мне нужна твоя помощь, Агата.

Мне нужна твоя помощь, Агата.

Мои глаза расширяются. Чувствую, как сдавливает горло, огромный тошнотворный комок перекрывает мне кислород. Я не верю, что он это говорит.

Это удар ниже пояса.

Взорвавшаяся петарда в моей голове.

Пуля в моем сердце.

Он не может снова это делать. Сукин сын. Он не имеет права просить у меня помощи. Он не имеет права называть это так.

— Помощь?.. — Выплевываю я, чуть не задохнувшись. Не могу скрыть боли на своем лице, сцепляю зубы, чувствую, как раздуваются ноздри и дрожит подбородок. Я не заплачу. Я не заплачу. — Опять??? — Не могу контролировать дрожь в голосе. Судорожно вдыхаю воздух, чувствуя, как подгибаются колени. Смотрю в серые холодные глаза, не выдающие ни единой мысли в его голове, и тщетно пытаюсь взять себя в руки.

— Нет. — Отвечает Вадим, сжимая челюсть. Усмешка пропадает с его лица, теперь он выглядит серьезно. — Я хочу предложить тебе… работу.

Из моего рта вырывается истерический смешок.

— Работу??? Ты? Мне? — Повышаю голос, почти кричу. Я уже понимаю, что это конец. Я уже понимаю, что ничего не смогу сделать, ничего не смогу предпринять, но все еще надеюсь, что смогу поторговаться. — Ты предлагаешь… Предложение предполагает выбор. У меня есть выбор, Вадим? — С ненавистью выплевываю ему в лицо, подавшись вперед. — Я могу сказать «нет»?

Вадим не шевелится, смотрит на меня сверху вниз, и в его глазах нет ни снисхождения, ни жалости. Лёд. Холод. Мутное бесчувственное стекло. Пустое и хладнокровное.

— Нет. — Отвечает через несколько секунд. Твердо. Безапелляционно. Ставя точку.

— Конечно, нет. — Повторяю за ним, но уже тише. Обреченно опускаю плечи, отшатываюсь. Чувствую спазм в горле и жжение в носу. Я не заплачу. Не заплачу.

Мне больно. Мне очень больно. Но мне, как будто, этого недостаточно. И я решаю узнать, что он приготовил для меня на тот случай, если я буду упираться. Я хочу знать, чем он будет мне угрожать. Хочу знать, стал ли он еще большим чудовищем за эти восемь лет. Я хочу, чтобы он окончательно упал в моих глаза. Я хочу его ненавидеть. Еще сильнее. Всегда.

— А если я все-таки откажусь?