На чёрных крыльях феникс

Через боль в негнущихся пальцах я сложила «зеркало прозрения», заставив себя ухватиться за недооценнённые мною моменты. Почему Джинхо напал на меня со словами про мессию? «Тот, кого здесь не должно было быть» – кто же это, Отец? Я вырвалась из собственного крохотного тела, превратившись в феникса, чтобы, наконец, увидеть трещину между душой и телом в Джинхо. Так это был не лекарь, друживший с Ли Дэхёном, Ки Монкут и А Йонг? Я скользнула по жизни Джинхо в обратном порядке. Мужчина плёл интриги во дворце, отравляя Главу Ки каким-то отваром и спутывая её мысли. Я дошла до юного возраста, когда Джинхо был месяц прикован к постели. Здесь! Именно здесь таился ответ на мой вопрос. К юноше наведывался чей-то сильный дух, боящийся визитов Дэхёна. Этот дух соблазнял Джинхо, обещая ему сначала облегчение боли, потом и вовсе долгой жизни. В предсмертной горячке Джинхо выбежал во двор лечебницы, добрёл до пустынного холмика, где обессиленно упал. Дух неизвестного наседал всё сильнее, пока Джинхо не сдался, позволив тому занять его тело. Так и случилось изменение юного лекаря. С тех пор он больше не жаловался на здоровье и углубился в науку. С его подачек четвёрка друзей раскололась. Дух, занявший место лекаря, невзлюбил Ли Дэхёна, а идеалистка Ки Монкут показалась для него удобной игрушкой. Настоящий Джинхо временами ещё проявлялся и ужасался происходящему, но пробиться в сознание ему с годами становилось всё труднее. Вот почему виденный мной Джинхо был таким странным! Это была почти полностью съеденная неким духом настоящая душа Джинхо! И моим врагом был не Ингук, а тот дух, который переселился в тело парня, бросив изношенное тело Джинхо! «Знаешь, я слышал, что великие Фениксы возносились в Верхний мир духов, становились чуть ли не божествами и могли наставлять некоторых талантливых учеников ордена» – всплыли в моей памяти слова дедули Сангхуна. Мой отец стал Бессмертным, но он же не мог быть единственным, кто достиг такого уровня? Что если тот странный дух тоже был кем-то из Фениксов? Что он делал в лечебнице? И вдруг до меня дошло!

Жжение пробрало меня до мурашек. Оно с гадким вкусом быстро поднялось ко рту, ударив в нос резким запахом, а потом затуманенность в глазах пропала, и я выплюнула кровь, упав на пол рядом с Ки Монкут. Чёрт! Отвратительно! Я ощущала себя холодным липким комком, неустойчиво лежащем на полу. Горло свербило, во рту ощущался металлический кислотный привкус. Попытки подняться не увенчались успехом, но я истерично рассмеялась, подняв голову на Ингука.

– Хван Ю! – крикнула я.

– О? – гиперболистически удивился Ингук. – Знаешь меня? Неплохо-неплохо. Даже жаль, что наши с тобой Пути взаимоуничтожают друг друга. Не может существовать двух мессий одновременно. Я тоже, Суа, родился под необычным знамением. Я был великим Фениксом, способным познать и остальные таланты.

– Ты хочешь занять моё тело?

– Во всём этот дурак Бо Нгаи виноват! Я ведь сказал ему, что воскрешу его, а он взял и подменил пиалы. Знаешь, Суа, это настоящее предательство. Я считал его другом. Если бы тогда я не лишился своего тела, мне не пришлось бы искать себе новое. Я бы стал Главой ордена Феникса и не позволил бы тому так низко пасть, как при этом болване Дэхёне. Всё было бы по-другому… А теперь, Суа, всё закончилось. Ты можешь вернуться туда, откуда тебя призвали, и спасти заодно всех этих людей. Если не будешь сопротивляться, я обещаю пощадить их.

Я заторможенно оглянулась. Затуманенным взором заметила сломанный внутренний круг. Суюн лежал в луже крови на полу. Из него тянули ниточки энергии квищин. Минхо закрывал друга собой и ещё держался, но для сульса призраки были невидимыми врагами, туманящими разум. Минхёк оказался запертым в отдельном кольце невидимых сущностей. Феникс, отвернувшийся от своего предназначения и управляющий квищин.

– Конечно, женское тело будет непривычно, – продолжал свой монолог Хван Ю, – но в нём есть и свои плюсы. Гораздо лучше этого слабого Ингука.

– Хорошо, – согласилась с самой собой я и, сжимая до судороги челюсти, поднялась.