На что похоже счастье

– Кто же сможет устоять против шоколадного коктейля? – рассмеялась Элли.

Мама мальчика отняла от уха телефон. Рот у нее округлился, но она все же нашла в себе силы выудить из кошелька несколько купюр и положить их на прилавок.

– Пожалуй, мы сегодня ограничимся только мороженым, – сказала она и потянула сынишку к выходу, всего лишь раз оглянувшись по пути на Квинн, с которой продолжало течь.

– Ну и ладно, нам больше достанется, – пожала плечами Элли, и они снова покатились со смеху.

К тому времени, когда последствия аварии были ликвидированы, смена Элли почти подошла к концу.

Квинн вскинула взгляд на часы, потом критически оглядела свою футболку:

– Везет тебе. А мне еще два часа тут торчать в таком виде, как будто я выползла с фабрики Вилли Вонки[3].

– Вот, возьми мою, – сказала Элли, стаскивая с себя голубую футболку и протягивая ее Квинн. – У меня под ней майка.

– Спасибо, – пробормотала Квинн и скрылась в небольшой уборной в подсобке. – Такое чувство, что даже в ушах шоколад.

– Зато не придется их затыкать, когда здесь начнется дурдом, – откликнулась Элли. – Мне дождаться Девона? Я боюсь опоздать к маме.

– Не парься, – ответила Квинн из подсобки. Когда она вернулась, на ней была футболка Элли. Впрочем, на Квинн она выглядела скорее как платье. – Немного длинновато, – признала она, пытаясь подоткнуть излишек материи. – Ладно, что-нибудь придумаю. Я могу занести ее после работы.

– Договорились, – кивнула Элли. – Ну, тогда пока.

– Эй! – окликнула ее Квинн, когда Элли уже готова была выйти на улицу в своей майке на тонюсеньких лямочках. – А крем от солнца?

– Да ничего со мной не сделается, – закатила глаза Элли.

Шла всего вторая неделя летних каникул, а Квинн уже загорела едва ли не дочерна. Что же касалось Элли, то ее кожа могла быть всего двух цветов: либо очень белого, либо ярко-розового. Однажды в детстве после похода на пляж она угодила в больницу с солнечным ударом, и с тех пор Квинн взяла на себя обязанность напоминать ей о защитном креме. Эта ее привычка одновременно трогала и раздражала Элли – в конце концов, для таких вещей у нее была мама, – но Квинн была непреклонна.

Выйдя за дверь, Элли немного постояла, разглядывая киношные декорации, которые монтировали в конце улицы. Толпа успела слегка рассосаться; зевакам, видимо, наскучило смотреть, как команды людей в черных рубашках снуют вокруг с объемистыми черными кофрами. Она уже собиралась двинуться по направлению к сувенирной лавке своей матери, когда заметила парня в кепке с эмблемой «Доджерс», который направлялся к их магазину.

Он шел, низко опустив голову и держа руки в карманах, но все в этой якобы небрежной манере держаться выдавало напряжение. Он так старался слиться с толпой, что в результате лишь сильнее бросался в глаза. Казалось бы, это мог быть кто угодно – в конце концов, с виду он был совершенно обычный парень, совсем мальчишка, – но Элли немедленно поняла, что это не так. Она догадалась, кто это. Очень уж характерно он выглядел, словно только что сошел с рекламного плаката или со сцены, а не находился в их маленьком городишке в штате Мэн. Все происходящее выглядело до странности нереальным, и на миг Эл ли показалось, что она угодила в сказку; теперь ее почти не удивляло, что кто-то мог поддаться его чарам.

Когда между ними оставалось всего несколько шагов, он неожиданно вскинул голову, и ее поразила синева его глаз. Она всегда думала, что таких синих глаз просто не бывает, а все его фотографии в журналах наверняка обработаны. Но теперь они прожигали насквозь даже из-под козырька бейсболки, и Элли едва не ахнула, когда он вскользь мазнул по ней взглядом, прежде чем остановить его на вывеске над их магазином.

Непонятно откуда у нее вдруг возникла поразительно четкая мысль: ему грустно. Она и сама не могла бы объяснить, с чего это взяла, но ее охватила внезапная уверенность в том, что это так. Под всем остальным – неожиданной нервозностью, едва уловимой напряженностью, легкой настороженностью – скрывалась печаль, такая глубокая, что Элли была поражена. Она таилась в его глазах, которые были намного старше остального лица, сквозила в привычно отрешенном взгляде.

Она, разумеется, читала о нем. Ей смутно помнилось, что он вроде бы не относился к числу знаменитостей, которые не вылезают из реабилитационных клиник. У него не было ни финансовых затруднений, ни проблем с родителями. Его миновала судьба несчастных, лишенных детства детей-звездочек. Его звезда зажглась на голливудском небосклоне всего пару лет назад. Элли слышала, что на свой шестнадцатый день рождения он вывез всю съемочную группу, работавшую над его прошлой картиной, в Швейцарию, покататься на горных лыжах. Кроме того, ему приписывали романы с несколькими самыми популярными молодыми актрисами в Голливуде.

У Грэма Ларкина попросту не было причин для грусти.

И все-таки Элли была уверена, что ему грустно.