На что способна умница

Мэй шла вместе с матерью и членами квакерского общества суфражисток — Лигой друзей избирательного права для женщин. А Нелл, конечно, шагала вместе с Федерацией суфражисток Восточного Лондона. Суфражистские общества назначали места встречи, собирались, ждали опоздавших и выдвигались к начальной точке марша. Здесь были и самодельные плакаты, и костюмы, приходили люди самых разных возрастов и убеждений. Явились все — от суфражистской организации актеров до колонны ланкаширских фабричных работниц в деревянных башмаках. Пожилая дама в кресле на колесах держала плакат: «Мать, бабушка, налогоплательщица, суфражистка». Соломенная шляпка девочки была отделана лентами суфражистских цветов.

Мэй, потеряв терпение, пробиралась сквозь толпы до тех пор, пока не нашла ФСВЛ и Нелл.

— Нелл! Нелл!

Обе девочки были взволнованы и немного встревожены предстоящим: Мэй от волнения стала более говорливой и то и дело хихикала, а Нелл держалась скованнее, чем обычно, постоянно сжимала и разжимала кулаки и переминалась с ноги на ногу.

Мэй схватила Нелл за руку.

— Так ты пришла! То есть ничего странного, конечно, но… как же я рада тебя видеть! — Бросив взгляд на пожилую суфражистку, которая с любопытством поглядывала на них, Мэй оттащила Нелл подальше. — Пойдем знакомиться с моей подругой Сэди! — прошептала она громче, чем планировала. — Она… ну, словом, сама понимаешь. Как мы.

Сэди стояла, прислонившись к витрине какого-то магазина, и курила. Нелл ожидала, что отличия Сэди от других будут очевидными — как ее собственные. И в какой-то мере оказалась права: в этой девушке все буквально кричало о мятежности — от короткой стрижки, черного обруча для волос и отсутствия шляпы до сигареты в длинном нефритовом мундштуке, аккуратных маленьких полусапожек, видных из-под подола, и красной помады. Но, несмотря на короткие волосы, Сэди была определенно женственной. При виде ее по всему телу Нелл пробежала странная дрожь. Что бы там ни говорила Мэй, Нелл не верилось в существование иного мира таких людей, как мы. Неужели придется признать, что он все-таки есть?

Сэди неторопливо затянулась табачным дымом, медленно выпустила его и окинула Нелл оценивающим взглядом.

— Так-так, — сказала она Мэй.

— Это и есть Нелл, — с восторгом выпалила Мэй. Рядом с Сэди она казалась еще младше, чем обычно.

Сэди метнула в Нелл взгляд, который та не смогла истолковать, — одновременно довольный, насмешливый и заговорщицкий.

— Она с суфражистками Восточного Лондона. — И Мэй широко заулыбалась Сэди, лучась счастьем.

— Ты прямо как кошка, которой достались сливки, — усмехнулась Сэди. Она кивнула Нелл, а потом, увидев, что какая-то женщина машет ей из толпы, небрежно помахала в ответ, отделилась от стены, бросила Мэй «увидимся» и ушла.

— Видишь? — возбужденно защебетала Мэй. — Далеко не везде приходится скрываться, я же тебе говорила. Ну, как тебе? Она чудо, правда?

Воображала, думала Нелл. Но с виду ничего, хоть и воображала.

— Угу, — коротко ответила она, не доверяя собственному голосу и слыша, как кровь шумит в ушах. «Такие люди, как я, — словно твердила Нелл. — Такие, как я. Такие, как я».

Агрессия

К тому времени как они достигли арки Веллингтона, ворота уже были закрыты, к ним стягивались пешие и конные полицейские. Вокруг собралось множество зевак. У Ивлин сжалось сердце. Впервые она поняла, что в уговорах Тедди есть смысл. Это уже не игра в Жанну д’Арк, где она произносит благородные речи и все с жаром поддерживают ее. Это эпизод с атакой кавалерии.

Когда Ивлин и Тедди приблизились к воротам, битва — а происходящее и вправду напоминало битву, несмотря на увлеченных зрителей и обилие юбок, — была в разгаре. Насколько могла судить Ивлин, толпа женщин теснила полицейское оцепление, а полиция пыталась отогнать толпу. Цепочка полицейских протянулась далеко по обе стороны от арки. Ивлин и Тедди переглянулись.

— Ну и ну, — сказал он. — Понятия не имел, что королевская семья настолько чопорна. Столько шуму и суеты, и все из-за нежелания читать дамское письмо!

— А я бы назвала это грубостью.

Ивлин била легкая дрожь. Шум битвы — кроме битвы, иного названия не подберешь — был оглушительным. Женщины, подступавшие к оцеплению, издавали вопли и рев. Ивлин взяла Тедди за руку, он пожал ее.

— Напугалась?

— Нет, — твердо произнесла она.

— А я — да. Что ж… долиною смертной тени[8], стало быть?

— Порой, — мрачно призналась Ивлин, — я задаюсь вопросом, почему просто не оставила тебя дома.

Позднее они устроились в «Мэзон Лион» у Мраморной арки и чашку за чашкой пили чай с песочным печеньем. Зал был полон семей — с покупками, набитыми пакетами, свертками, — официантки протискивались между столиками с тарелками сэндвичей, трио музыкантов бодро наигрывало попурри из Гилберта и Салливана, а Ивлин никак не могла опомниться.

— Что же это все-таки было? — спросила она.

— По-моему, — ответил Тедди, — именно это и называется полицейским произволом.

— Так или иначе, это было ужасно бесчеловечно, — заключила Ивлин.