На что способна умница

— Не знаю. — Мэй по-прежнему придерживалась своей политики честности. — Мне известна только одна — мисс Джонс. Но у мамы есть книга про… про таких людей… как мы, ну, ты же понимаешь. Она называется «Средний пол» и даже считается знаменитой. Мистер Карпентер[11], который написал ее, говорит, что есть мужчины, есть женщины, а есть нечто среднее между ними, как ты и я, в которых от тех и других понемножку, и это просто природа, так что стыдиться нечего. Ужасно интересно. — На этот раз Мэй слегка покривила душой: художественный вымысел ей нравился гораздо больше антропологии, и Карпентера, который показался ей слишком скучным, она бросила читать, не дойдя до конца первой главы. Но признаваться в этом Нелл было незачем. — А ты когда-нибудь называла себя мужским именем? — спросила она.

Нелл покраснела, и Мэй уже думала, что она не ответит. Может, и спрашивать не стоило? Вопрос все-таки страшно личный. Но вдруг Нелл сдавленным голосом отозвалась:

— Когда я была маленькой, я часто притворялась, что меня зовут Артур.

— Артур?

— Как герцога Веллингтона.

— Артур… — задумчиво повторила Мэй. И объявила: — Если хочешь, я могу звать тебя Артуром.

— Нет! — Нелл вскинула голову. — Нет, — повторила она. — Я же не ребенок.

— А я могла бы звать тебя как-нибудь иначе, — сказала Мэй, хитренькая Мэй, сознающая власть тайного имени. — Как бы ты звала себя сама, если бы могла выбрать?

Нелл покраснела еще сильнее.

— Почем я знаю! — буркнула она.

Мэй склонила голову набок, изучая ее.

— Ты могла быть Джеком, — принялась рассуждать она. — Вот только твоего брата назвали Джоном, значит, наверное, не могла быть. Пожалуй, подойдет короткое имя, уменьшительное от Эллен. Эли. Или Ленни. Или Лен. Или…

— Я не Лен! — запротестовала Нелл. И посмотрела на Мэй так, будто призрака увидела. — Да чем у тебя вообще голова забита?

— Только тобой, — честно ответила Мэй.

«Опасная» обязанность

Протест Ивлин пришелся на понедельник, тринадцатое июля. Разумеется, ей следовало находиться в школе, но это было даже к лучшему: ее отсутствие не заметят, пока не станет слишком поздно. Гораздо сложнее было бы действовать, если бы акцию назначили на субботу.

Завтрак прошел в шумной и дружественной атмосфере. Кезия и Хетти беззлобно поцапались из-за ложки для джема и масленки. Жуя тост и размазывая джем по щекам, Хетти скороговоркой пересказывала сюжет книги «Сталки и компания» всем, кто уделял ей хоть толику внимания, то есть мисс Перринг, наполовину родителям и на четверть — Ивлин. Миссис Коллис пыталась завести разговор с мужем насчет чаепития у миссионеров, куда она вела младших дочерей в будущую субботу.

— Разумеется, совершенно не важно, если ты не придешь, Джон, но они всегда спрашивают о тебе, и миссис Фишер в особенности была бы так рада…

— Чай у них — просто блеск, папа, — вмешалась Кезия. — Миссис Робинсон приносит меренги, каких ты в жизни не пробовал, и…

— Папа! — перебила Хетти, забыв про «Сталки». — Папа, а как ты думаешь, кто больше — Голиаф или Полифем? Мисс Перринг говорит, что Голиаф, но я не понимаю, как такое может быть. Голиаф ведь человек, правда? А Полифем — циклоп, ну и вот…

Уже сегодня вечером, думала Ивлин, от этого счастья не останется и следа. У нее возникло смутное ощущение, что следовало бы как-нибудь предупредить близких, может, попрощаться или извиниться. Но она не сказала им ничего.

Мисс Перринг повела Хетти в ее начальную школу. Кезия и Ивлин направились ждать автобус у остановки на улице, ведущей к Хиту. Только дойдя до остановки, Ивлин взяла Кезию за руку и заговорила:

— Сегодня я иду не в школу, а к суфражисткам. — И это была правда — в общих чертах. — А тебе придется объяснить в школе, что в автобусе мне стало дурно и пришлось вернуться домой, или придумать еще что-нибудь. Это политический протест, — со значением продолжала она, видя, что Кезия колеблется. — Ужасно важный, и ты еще будешь за него благодарна, когда тебя эмансипируют. И вообще, я пойду туда независимо от того, согласишься ты или нет, так что можешь просто помочь и не тратить время на споры.

— Я думала, для тебя школьная взаимовыручка — чушь собачья, — проворчала Кезия.

— А за шесть пенсов? — предложила Ивлин, и Кезия просияла, подставляя ладонь.

У дверей городского зала собраний столпилось около двадцати женщин с суфражистскими розетками, помахивая уже привычными плакатами с вариациями на тему «Голосов женщинам». Они громко и ликующе пели и ничуть не походили на тех, кто готовится попасть за решетку. Несколько женщин деловито совали листовки в руки прохожим, большинство которых ускоряло шаг и опускало голову. Четверо полицейских на углу наблюдали за женщинами с явным беспокойством. Пока полицейские не предпринимали никаких действий против суфражисток, но их присутствие насторожило Ивлин. Против этих полицейских им предстоит выступить, когда закончится собрание. Этих полицейских придется убеждать арестовать их.