НА ЧУЖБИНЕ 1923-1934 гг. ЗАПИСКИ И СТАТЬИ

Самой организацией поездки я совершенно не занимался. Ни за какими услугами и, вообще, ни с чем в контрразведку не обращался. Мне выдан был мандат (удостоверение) в том, что «сего числа предъявитель настоящего удостоверения тов. Волин отправляется туда-то...» и пр., за подписями командарма Н.Махно, председателя реввоенсовета Лащенко и начальника штаба (кажется, Белаша), и с датой: 29 декабря 1919 г. (Читатель увидит ниже, почему я так отчетливо помню эти подробности, и какое они имеют значение). Независимо от меня было решено, что необходимо поехать целому небольшому вооруженному отряду, так как путь предстоял довольно далекий, по местам, где можно было наткнуться на всякие неожиданности, главным же образом, на просочившиеся всюду кругом отдельные деникинские отряды. Так и было сделано. Со мной выехали: приехавший из Кривого Рога повстанец Г. и отряд человек в 20 наших повстанцев, при винтовках и двух ручных пулеметах (и при нескольких тачанках). Тем, что в этот отряд входили и контрразведчики, я нисколько не интересовался; никто меня об этом не запрашивал; я сам составом вооруженного отряда совершенно не занимался, и лишь при отъезде узнал, что с отрядом едет и контрразведчик Голик. (Между прочим, я знал, что Голик работал в контрразведке, но не знал, что он был ее начальником). Мне и по сей день неизвестно, ни сколько именно контрразведчиков было в отряде, ни с какими целями они были туда введены. Я об этом эскорте не просил, и о том, что меня «сопровождали» «лучшие из контрразведчиков», узнал только теперь, из брошюры Махно.

Похоже ли все это на то, что он пытается мне навязать?

3. Что значит «сдался в плен 14-ой красной армии»? Как мог Махно написать такую нелепость? Я полагаю, что от того же Голика он должен был знать обстоятельства моего задержания.

Обстоятельства эти были следующие. (Читатель не посетует на меня за некоторые подробности, которые я считаю необходимым передать «фотографически»).

В самом начале пути я заболел, - как впоследствии выяснилось, тяжелой формой возвратного тифа. Я вынужден был сойти с лошади (я ехал верхом) и лечь в тачанку. Добравшись до первого же большого села, я слег в постель и пролежал дня три на частной квартире, куда меня устроили товарищи по отряду. Тем временем, Г. с частью отряда уехали вперед и должны были заранее подготовить в Кривом-Роге организацию митингов. (Предполагалось, что я быстро поправлюсь).

Почувствовав себя лучше, (как потом оказалось, это был перерыв между первым и вторым приступом тифа), я двинулся дальше и прибыл в Кривой Рог. Однако ввиду большой слабости, я выступать на митингах еще не мог и снова поселился на квартире, чтобы совершенно поправиться. Сюда мне принесли свежие газеты, из которых я узнал, что махновцы уже встретились с большевиками в г. Александровске. Тотчас же собрался весь отряд. Было решено оставить Кривой Рог и со всей возможной скоростью двинуться к г. Александровску, ввиду несомненной важности предстоявших там событий.

На следующее утро наш отряд двинулся в путь.

Через сутки слишком пути по проселочным дорогам, с короткими остановками по встречным деревням, мы подъехали к небольшой деревне и еще издали заметили, что она занята какими-то войсками. Расположена она была на пригорке. Внизу протекала небольшая речка, к которой мы подъезжали, и которая отделяла нас от самой деревни. И вот, по гребню пригорка видно было движение вооруженных кавалеристов. «Какие это войска? Петлюровцы, белые, красные?» -спрашивали мы себя, приводя, на всякий случай, в боевую готовность пулеметы, винтовки и револьверы. Когда мы подъехали вплотную к речке, к нам, по ту сторону, спустились с пригорка всадники (на шапках мы теперь ясно различали красную звезду) и через речку стали кричать нам, спрашивая, кто мы. - «Повстанцы-махновцы, - ответили мы, - а вы кто такие?» - «Мы - красные, последовал ответ: - Да вы, товарищи, переходите речку и пожалуйте к нам. Здесь передохнете и поедете дальше....

Решено было вступить в деревню. Она оказалась занятой довольно крупной красной частью. Нас окружила толпа крестьян и солдат. Начались какие-то переговоры, забегали люди...

Тем временем, я опять почувствовал себя очень плохо (начинался второй приступ тифа). Выбравшись из толпы, я подошел к избе с краю площади и облокотился о забор, поблизости от тачанки Голика. Никого рядом со мной не было. Я чувствовал сильный жар. Голова кружилась. Я еле держался на ногах. Вдали, словно сквозь туман, я видел какое-то движение. Бегали и что-то кричали люди. Деревня волновалась.