На чужом берегу

– Многое, думаю, что все тебе и не интересно. Но я установил, что во всем главном вы мало различаетесь. У него такие же внутренние органы, скелет, мускулатура, органы чувств. В клетках у него столько же хромосом, группа крови соответствует нашей первой отрицательной и еще очень много похожего. Ну а главные отличия - другие пигменты в коже и радужке. Несколько другой обмен веществ, замедленный по сравнению с твоим. Выносливость у него значительно ниже, нормальная температура тела на семь десятых градуса ниже. Ну и достаточно пока, если заинтересуешься подробностями, вызовешь мои информационные блоки и прочитаешь сам.

– Странно.

– Что странно?

– Если они так похожи на нас, как ты говоришь, не обошлось ли без общих предков?

– Не будем строить догадок, для которых еще нет доказательств. Появятся факты, можно будет и подумать. А сейчас вот что, мальчишка уже просыпается. И для выздоровления и обретения необходимой формы ему нужна подвижность. Сейчас отведи его в душ и помой, потом одень, как полагается, затем завтрак…

– Рэй, не считай меня полным дураком.

– Хорошо, пока отключаюсь. Буду нужен, позовешь.

– Не обижайся, - сказал я в направлении уже умолкшего динамика.

Я поднялся с кресла, зевнул, потянулся, разминая занемевшие от долгого сидения мускулы, и направился во вторую половину операционной. Открыв дверь, привалился к проему. Мальчишка еще спал, и будить мне его вовсе не хотелось. Но куда уж тут. Я еще раз громко зевнул, и от этого звука Рив проснулся. Он очень испуганно посмотрел по сторонам. Потом, явно не узнавая, уставился на меня и весьма выразительно спросил:

– Где я?.. Кто вы?.. - потом, попытавшись подняться, увидел свои руки и с нарастающим ужасом задал последний вопрос, - что со мной?!

Ровным счетом ничего не понимая, я подошел к нему, взял за плечо и спросил:

– Рив, ты что, ничего не помнишь?

– Помню, что разговаривал с отцом, потом лег спать… Как я сюда попал? Что с моими руками?!

– Сейчас разберемся. Рэй!!!

– Вик, думаешь, я что-то понимаю.

– Какие новшества в лечении ты применил?

– Никаких, за исключением того, что вследствие замедленного обмена веществ пришлось интенсифицировать процесс внутренней регенерации. Это может быть причиной, но только если у него чувствительность мозга значительно выше, чем я предполагал… Это типичная послеоперационная потеря памяти, и память не восстановится.

Я немного обдумал все это и сказал:

– Скорее всего, это только к лучшему: забыть такое.

Мальчишка выглядел не на шутку перепуганным. А я не знал, как мне правильно поступить в этой ситуации. Одним рывком я приподнял мальчишку и усадил. Чуть помедлив, сам сел рядом:

– В ту ночь, когда ты, очевидно, лег спать, началась война между Аивером и Тальгиром. На Гэзд было пять ракетных атак. Но не взорвалась ни одна ядерная боеголовка, произошло худшее. На Гэзд был выброшен массированный десант вакских войск, которые обманом вынудили гарнизон сложить оружие. После этого в течение двух суток было вырезано почти все оставшееся в столице население. Ты был у них в руках. Как ты им попался, я не знаю, а что было с тобой, знаю только с твоих слов. Они убили твоего друга Ита, издевались над тобой, твои руки на их совести. Мне удалось вытащить тебя оттуда и доставить в относительно безопасное место, ну то есть сюда. Но сейчас, после лечения, ты потерял часть памяти, начиная с той самой ночи.

– Я в подземном городе?

– Нет, ты сейчас на Большом Южном материке, в Пустыне Черных Камней, на борту моего корабля. Можешь называть меня просто Виком и на ты. Хорошо?

Мальчишка кивнул и тут же спросил:

– Корабль? Но ведь пустыня далеко от моря и рек в ней нет.

– Это корабль другого рода, не имеющий отношения к воде.

– Космический что ли?

– Межзвездный исследовательский корабль-разведчик. Бортовой номер И-247Л, собственное имя "Игла"… Ой, Рив, мне ведь приходится все тебе по второму разу объяснять. Ты ведь еще ничего не знаешь.

– Наверно ты меня просто разыгрываешь. Откуда на Лате взяться межзвездному кораблю?

– Откуда, как не со звезд. Ну да ладно, пойдем.

– Куда?

– Отмыть тебя надо и одеть, понятно. Идем, и, пожалуйста, пока ничего не спрашивай.

Но в этот самый момент он заметил кольцо его отца у меня на пальце и задал только один вопрос:

– Почему?

Пришлось мне все заново ему объяснять. Примерно в тех же словах, что и сутки назад. Но его реакция на эти объяснения была совсем другой. И мне пришлось потратить наверно минут пятнадцать, чтобы успокоить его. Но и после этого он сделался каким-то неестественно вялым и покорным. Когда я вел его в душ, он словно бы ничего не замечал. И только в душе, когда я снова раздел его, у него возобладала стеснительность. Он старался отвернуться, и покраснел. Пришлось мне сказать:

– Меня можешь не стесняться, я тебя и не в таком виде видел.

– Когда это?

– Тогда, в Гэзде, в квартире, где мы скрывались от вакцев.

– А зачем мы скрывались?

– Как зачем, естественно чтобы остаться в живых.

С отмыванием мальчишки я покончил быстро, потому что отмывать было особо нечего. Потом указал ему на сушилку:

– Вставай сюда и сушись, пока я буду мыться.