На чужом несчастье счастья не построишь

– Она в 17 часов 35 минут зашла в Строительный институт. В институте я за ней следить не могу. Слежу за ее машиной. Она и вчера в это же время заходила в институт, позавчера тоже. Позавчера она вышла в девятом часу вечера. Села в машину, вернулась домой. Вчера в 19 часов вышла и сразу домой. А сейчас одиннадцатый час! Уже в здании института почти везде погасли окна. Она не выходила! Ее машина стоит на стоянке.

– Может быть, она вышла, а ты не заметил?

– Большего оскорбления я в жизни не слышал! Я постоянно наблюдал за входом. Если только в институте нет другого выхода.

– Продолжай сторожить машину. Будем надеяться, что скоро она появится. Все это очень плохо. Я волнуюсь за нее.

В одиннадцать Трубников закрыл офис и поехал домой, так и не дождавшись звонка от шантажиста. В квартире снова темно и пусто. Сразу на лоджию. Игоря не было. У него же сильное растяжение связок! Синяя и опухшая нога! Где его носит? Совсем сошел с ума от влюбленности! Чтоб этой Оле пусто было! Трубников обзвонил всех друзей Игоря. Никто не знал, где он. Обзвонил своих друзей в надежде, что он поехал к кому-либо из них в гости. Игоря нигде не было. Уже через час в квартире Трубникова собрались его друзья. Все переживали за Игоря. Позвонили даже в кадетский корпус, там его не было.

– Коля! – кричал Урбан, – ты же детектив! Как же ты не можешь родного сына найти?

– Он не родной, – отозвался Липкович.

– По крови не родной, а по духу родной, – уточнил Трубников, – я понятия не имею, где его искать? Он впервые в жизни влюбился. Ему скоро исполняется 14 лет. Он начал писать венок сонетов, но она предпочла ему другого! Он специально упал с лошади, чтобы… Дальше не знаю. Логика влюбленного подростка мне неподвластна.

– Венок сонетов? – оживился Абатуров, – дай почитать.

– Не могу. Он их прячет.

– Нашел время стихи читать, – с укором сказал Урбан, – у мальчишки трагедия! Где его искать?

– Если он влюблен, – сказал Абатуров задумчиво глядя в темное окно, то… Май скоро сменит июнь, – Абатуров замолчал и сосредоточенно смотрел в темное окно.

– Дима! – тихо сказал Липкович, – продолжай, пожалуйста. Тихо! Помолчите все. Дима, май, июнь, Где Игорь?

– Соловьи поют. Если он влюблен и пишет стихи, то сейчас слушает соловья где-нибудь в парке или еще где-нибудь.

– Рябинина Балка! – вскочил Трубников, – тут! Рядом! Там поют соловьи. Пошли скорее! Нет! Фонарь! Там же темнота, на машине не проехать. Фонарь!

– Не надо фонарь, – глядя в окно сказал Дима, – спугнем! Его надо окружить тихо и незаметно, иначе снова сбежит. Да и полнолуние. На соловья пойдем.

Он не ошибся. Игорь сидел на земле, привалившись к большому дереву, в кроне которого заливался трелями соловей. Все по совету Абатурова молча пристроились рядом. Игорь увидел их, но не отреагировал. Первым не выдержал Трубников:

– Уже третий час ночи, – сказал он, – Урбану и Липковичу завтра с утра на работу. Пошли домой, Игорь.

– Вы любите свою жену? – вдруг спросил у него Игорь, впервые за долгие годы обратившись к отцу на вы.

– Трубников опешил от такого вопроса, но быстро справился:

– Да, очень люблю. Пошли домой, сынок.

– Я вам не сынок, а вы мне не отец! – со слезами в голосе закричал Игорь и поднялся на ноги. Он уже собирался сигануть в темень кустов и деревьев. Урбан поймал его, схватил за плечи, встряхнул:

– Что произошло? – и сразу обратился к Трубникову, – что произошло между вами? Ты говорил, что он из-за влюбленности. Но я вижу, между вами кошка пробежала.

– Она не прибежала, – ответил Игорь, – а приехала на такси. Очень огорчилась, что не застала вас дома. Мама в Севастополе, я в кадетском корпусе, а у вас молодая кошка появилась! Это ваша любовница! Она моложе мамы, красивее, но мама же лучше! Зачем вам нужна эта кошка с каштановыми волосами?

– Евгения? Евгения приходила ко мне?

– Ваша Евгения просила вам передать, что будет ждать вас на причале на старом месте.

Трубников был настолько шокирован, что даже не почувствовал атмосферы напряжения. Его друзья молча смотрели на него. Урбан с любопытством, Липкович с осуждением, Абатуров с грустью. Он посмотрел на часы. Скоро три часа ночи. Перевел взгляд на Игоря, на друзей. Только теперь почувствовал атмосферу напряжения:

– Да, это совсем не то, о чем вы подумали! – чуть не выругался он глядя на них, махнул рукой и быстро ушел, понадеявшись, что его друзья сами позаботятся о мальчике.

***

Еще по пути в гараж Трубников позвонил Лукашову:

– Где Евгения?

– Она исчезла. Дома нет. Ее машина по-прежнему стоит возле института. Булавинов наблюдает за домом, я здесь. В доме только няня и Любаша. Миронов еще не возвращался.

– Предполагаю, что Евгения сейчас может находиться на набережной. Я еду туда, но тебе будет ближе. Если она там, задержи ее.

– Считай, что я уже на набережной.

Детектив проезжал по проспекту Стачки, когда позвонил телефон. Он с удивлением посмотрел на незнакомый номер.

– Николай Федорович, – раздался сладкий голос Левченко, – не разбудил? Простите, что беспокою ночью. Обстоятельства изменились. Мне срочно нужны 50 тысяч рублей.

Трубников хмыкнул, но ничего не ответил.