На далеких окраинах

— Ну, заспорили! — протянул интендантский чиновник. — А ведь если рассудить по чести, по справедливости: ну что такого особенного сделал Брилло? То есть ровнехонько ничего.

— Ну, как же ничего...

— Да, конечно. Пели под окном, что за беда. Ну, в окно полезли, господи боже ты мой! Да что же тут такого. Положим, бить не следовало, но согласитесь же сами, видит, что трое пьяных, ну, чего лезть, ну, оставь его в покое. Нетрудно было предвидеть, что бить будут... Со стороны Батогова тоже не совсем честно. К чему это такие крайние меры: нагайками по голове! Не по-товарищески, нет, не по-товарищески. Не следовало бы...

— Дайте еще бутылку белого!

— А это ты швырни в рыло самому Тюльпаненфельду, — приказывает лысый господин слуге-туземцу, во фраке поверх полосатого халата и без сапог.

— Тс!.. — предостерегает его сосед и косится в ту сторону, где сам Тюльпаненфельд делает вид, что ничего не слышит.

Мимо террасы перед рестораном, по шоссе, слышится стук легкого рессорного экипажа и топот многочисленных конских ног. Все стремительно кидаются к окнам и на террасу. Интендантский чиновник пользуется случаем и перекладывает поспешно куски с чужих тарелок на свою.

Впереди едет конный патруль, человек из десяти уральских казаков, за ними — коляска парой серых, в коляске сидит старичок с седыми усами, в белой фуражке, с длинным, далеко выдающимся вперед козырьком.

За коляской едет целая сотня в разнообразных мундирах, с голубым распущенным штандартом. По бокам коляски несколько туземцев в разнообразных, пестрых костюмах джигитуют на своих рьяных аргамаках.

Густые облака шоссейной пыли несутся следом за блестящим кортежем.

XI Записка

Рыжий артиллерист сидел у себя в комнате и ждал, что привезет ему доктор.

Он был страшен.

Кто-то в полутуземном, полурусском костюме показался на мгновение в дверях, увидел широкую спину Брилло, его голову, коротко остриженную, перевязанную полотенцами; мельком заметил в зеркале два желтых глаза, прямо в упор на него смотрящие, вздрогнул от испуга и скрылся. Идя поспешно через двор к своей лошади, которую оставил за воротами, посетитель ворчал про себя: «Ну, его! Пожалуй, еще таких неприятностей наживешь. Ишь какой гиеной смотрит...»

Даже денщик рыжего артиллериста ходил на цыпочках, осторожно обходя складное кресло, в котором сидел больной; он даже говорил сдержанным шепотом. Он по личному опыту знал уже, что барин его весьма опасен в данную минуту.

С самой той минуты, как уехал доктор, Брилло уселся в кресле перед столом и полубессознательно уставился в зеркало. Он видел там желтое вытянутое лицо, словно у мертвого, заострившийся нос, безобразно торчащие усы и массу чего-то белого, намотанного вокруг этого некрасивого лица.

От разлившейся желчи у него было горько и сухо во рту и в глазах прыгали зеленые точки. Голова его болела, и эта несносная, тупая боль, словно тисками, охватывала его мозг, парализуя всякую другую мысль, кроме той, на которой сосредоточилась вся нервная система рыжего артиллериста.

— Ну, так когда же?.. — Ему показалось, что вошел доктор. Он обернулся, в комнате никого не было, и вокруг не слышно было ни малейшего звука.

— Что же это, бред начинается, что ли? — подумал Брилло.

Циновки, завешивающие окно от солнечного света и жары, были сняты какой-то невидимой рукой, и в комнату ворвался поток вечернего света. Крыша противоположного дома была ярко-красная; трубочист на этой крыше, с метлой в руках, заглядывающий в отверстие трубы, был тоже красен, словно он не сажей был замаран с ног до головы, а кровью; головы всадников, проезжавших мимо окна, мелькнули тоже словно раскаленные, и густой дым, поднимавшийся из высокой трубы кирпичного завода багровыми клубами, расплывался по вечернему небу.

— Солнце заходит, — подумал больной. — Что же это он, провалился, что ли?.. Ящик подай, эй! — произнес он вслух и даже сам озадачился, услышав этот дикий, совершенно ему незнакомый голос.

Испуганный денщик в то же мгновение показался в дверях и торопливо заметался по комнате.

— Ящик, мерзавец; вон, красный, около кровати... — завыл рыжий артиллерист.

Денщик осторожно подал ящик и поставил его на стол.

— Отвори.

В ящике лежал револьвер и все принадлежности к нему.

— Пошел вон.

Последнее приказание было лишнее; денщик давно уже выскочил из комнаты, притворил дверь и внимательно наблюдал в щель за всем происходившим.

Рыжий артиллерист вынул револьвер и чуть не уронил оружие. Его пальцы не хотели слушать своего хозяина и нервно дрожали, прикасаясь к холодному металлу.

— Что же это такое? Эдак я промахнусь, — почти простонал Брилло и с тоскливым выражением поспешно приложился в какую-то точку на противоположной стене комнаты.

Дуло револьвера с граненой, острой мушкой, прыгало, описывало круги и упорно не останавливалось на этой точке.