На далеком меридиане

Я. В. Смушкевич и И. Сиснерос были в родной стихии, они с удовольствием оглядывали каждую готовую машину. Авиация хорошо поработала под Гвадалахарой, ее справедливо считали основной «виновницей» разгрома [217] итальянского корпуса и на нее возлагали большие надежды в будущих операциях. Не вмешиваясь в «чужое дело», я со стороны наблюдал, каким огромным уважением пользовались у летчиков Я. В. Смушкевич и И. Сиснерос. Это был наглядный пример дружной совместной работы советских добровольцев с испанскими друзьями под руководством сработавшихся командующего ВВС Испании и нашего старшего советника. В маленьком домике на краю аэродрома, на берегу моря, собрались большие и малые авиационные начальники. Тут не было разложено никаких карт и не оперативные, а технические вопросы были предметом обсуждения. Сколько самолетов, куда их желательно поскорее отправить, какое количество летчиков налицо, как готовить испанских товарищей, чтобы они быстрее овладели нашими «чатос» и «катюшами». Большинство сидевших здесь я знал. Ведь через Картахену и этот аэродром прошли почти все наши добровольцы. Многие настоящие фамилии были установлены позднее, уже на Родине, например, П. Рычагов, С. Тархов, А. Серов, А. Сенаторов и другие. Встречаясь с некоторыми из них несколько лет спустя во Владивостоке или в Москве, мы с удовольствием вспоминали трудные, но памятные времена гражданской войны в Испании.

Вернемся, однако, к Смушкевичу. Перед поездкой в Испанию он командовал авиабригадой в Белорусском округе и пользовался большим авторитетом потому, что сам отлично летал, мог всегда показать, как нужно работать. В Испании его уважали и любили. Знание своего дела и отвага в боевых условиях не могли не покорить сердце любого подчиненного. Настоящий авторитет не создается присвоенными званиями или назначением на высокую должность. Только на деле можно доказать, что звание дано правильно и в назначении начальство не [218] ошиблось. Особенно быстро все становится на места в боевых условиях. Так было и с Яковом Владимировичем Смушкевичем.

«Ну, поехали в Картахену», — вставая, обратился ко мне Смушкевич, когда все вопросы были решены. Ему было по пути, так как в Мурсию отсюда нельзя было попасть иначе, как через военно-морскую базу. Сиснерос, помнится, решил остаться на аэродроме.

В старом большом доме Капитании нас встретили командир базы Руис и Хуан Гарсиа. Пока готовили кофе, а для любителей (из русских) чай, разговор зашел о событиях последних недель. После победы под Гвадалахарой сгладилось неприятное впечатление от февральского наступления мятежников на юге. Казалось, у республиканцев достаточно средств и людей, чтобы одолеть врага, но и противник набирал силы, ширилась интервенция немцев и итальянцев.

Беседа оживилась, когда в комнату вошли командующий флотом М. Буиса и В. Рамирес — неистовый андалузец, командир флотилии эсминцев. «Муча хенте!» (сколько тут народу), — не смущаясь, громко воскликнул шумливый дон Висенте, в то время как скромный Буиса спокойно прошел и, сняв форменную фуражку, начал вежливо здороваться по очереди со всеми.

Антонио Руис был гостеприимным хозяином и, когда у него собирались гости, он беззаботно откладывал все свои дела и принимался угощать друзей. Он, безусловно, жалел, что дело клонилось к вечеру и с темнотой могли появиться самолеты. Правда, на этот раз все обошлось благополучно.

Когда сели за стол, начались взаимные любезности. В любезности испанцам отказать было нельзя. Распекавший своего подчиненного офицер обязательно кончал беседу традиционным: «Салуд». Даже проверявший пропуска часовой, который с криком: «Пара, фуэго» (стой или открою огонь), — грозно наводил оружие, через минуту, еще не убедившись, что есть пропуск, уже приветливо говорил: «Салуд», и махал рукой. Так было в первые месяцы гражданской войны в Испании. А тут собрались авиационные и флотские начальники вместе. Моряки уже оценили роль авиации в современной войне и с большим уважением относились к летчикам. Они понимали, что можно быть спокойными на кораблях, если на соседнем [219] аэродроме дежурят истребители. Понимали и летчики, что без флота они не получили бы самолетов, и отдавали должное присутствующим здесь комфлоту и командиру флотилии эсминцев.

«Компанеро Дуглас должен побывать на кораблях», — говорили моряки, а Смушкевич, в свою очередь, звал их не только побывать на аэродроме, но и «полетать на самолетах» для более тесного взаимодействия.

Неожиданно быстро, по-южному, стемнело, и летчики стали торопиться по домам. Смушкевич выполнил свое обещание и через несколько недель побывал на крейсере «Либертад».

Связи моряков с летчиками-волонтерами продолжались в течение всей гражданской войны в Испании. Флот уже не мыслил свою боевую деятельность без авиации. Об этой роли авиации мы не раз беседовали с П. В. Рычаговым, когда он был моим соседом на Дальнем Востоке, командуя ВВС первой армии. С Я. В. Смушкевичем, И. И. Проскуровым и многими другими я часто беседовал на эту тему, уже работая в Москве.

В часы досуга