На дальнем рубеже

Флаер поднялся над вершинами Берегового Хребта, покрытыми низкорослым кустарником и крупными желтыми цветами, затем начал спускаться вниз вдоль склона. Вскоре Дмитрий повел свою машину над горной рекой; минут через пятнадцать он совершил посадку во дворе особняка Симоновых, выстроенного на высоком берегу реки.

Надо отдать должное капитану торгового флота Павлу Симонову: ему удалось построить неплохую дачу. Двухэтажный дом был обращен фасадом к речному обрыву; перед домом был разбит парк с местными аналогами сосен, усеянных золотыми 'свечами'.

Дмитрий аккуратно посадил флаер у крыльца. С открытой веранды к машине подошли двое: рослый полный мужчина в белой рубашке и брюках и невысокая темноволосая худощавая женщина. Это были губернатор Дальней Павел Петрович Симонов и его жена Наталья.

- А губернаторские дети явно пошли в отца, а не в мать, - подумал Сайман, когда Аня представила их друг другу. Пожав руку жениху своей дочери, Павел Петрович сказал: - Не трудитесь рассказывать о себе. Я читал ваше досье. Прошу к столу, господа.

Стол с угощеньем был поставлен на открытой террасе. Беседовали за ужином в основном о всяких пустяках. После ужина женщины стали убирать со стола. Павел Петрович вышел в парк 'размять ноги'. Сайман и Дмитрий оказались за столом вдвоем, но разговор не сложился (Дмитрий был молчуном, к тому же и относился к 'каторжнику' без особой симпатии).

- Все делаете сами, - усмехнулся Сайман. - Живете вы достаточно скромно.

- Ну, для всякой чистки-мытья у нас есть роботы, - пожал плечами Дмитрий. - Но готовить мама никому не доверяет. Живых слуг у нас нет, только положенная отцу охрана.

- Ну и правильно, - улыбнулся Сайман, засовывая в рот печенье домашней выпечки. - Вот госпожа Наталья как вкусно готовит. Кстати, даже владельцы придорожных кафе предпочитают использовать живых официанток, а не пищевые автоматы. Их применяют в основном, в столовых предприятий.

- И у вояк.

- Да, и у вояк, - заметил Уайт. - Кстати, зачем Империя держит на Дальней столько войск? Боится восстанья туземцев?

- В основном, для защиты планеты от твоих при..., я хотел сказать, от пиратов, - усмехнулся Дмитрий. - За последние семьдесят лет на Дальней не было беспорядков, для подавления которых требовалось привлекать армию. Кстати, Имперские войска у нас почти полностью состоят из местных жителей. Наш долг - защищать Дальнюю от внешнего врага..., и от своих смутьянов, если придется.

- Имперским ВС подошла бы эмблема в виде метлы и собачьей головы, - мрачно заметил Сайман.

- Символ опричников, - пожал плечами Дмитрий. - Неплохая идея, кстати. Жаль, начальство этого не одобрит.

Поморщившись, Сайман встал и отправился в парк.

Губернатор стоял на обнесенной каменной оградой площадке, нависающей над речным обрывом. От площадки вниз, к реке, спускалась лестница.

Вид, открывающийся с обрыва, был великолепен. Впереди лесистые склоны Берегового хребта переходили в прибрежную равнину; дальше в дымке синело море.

По правую руку под заходящим солнцем сверкали небоскребы Порт-Артура, выстроенного амфитеатром вокруг Капитанской бухты. Золотое местное светило (так похожее на Солнце) садилось в море, которое казалось охваченным огнем.

- Великолепный вид, - заметил Сайман. - И ведь ваша вилла стоит по деньгам не так дорого, но сделана со вкусом.

- Возможно, я необъективен, но этот вид - лучший на Дальней, - улыбнулся губернатор. Он широким жестом обвел горизонт и добавил: - Моя планета.

- Не жалеете, что ваша дочь сошлась с каторжником, - ехидно спросил Уайт. Его покоробила похвальба Павла Петровича.

- Она сделала свой выбор, - коротко ответил губернатор. - Надеюсь, ей не придется о нем пожалеть.

- Я тоже на это надеюсь, - мрачно заметил Уайт. - Из за запрета на профессии я могу трудиться только на черной работе, вроде водителя. Мне трудно будет содержать жену так, как она привыкла.

- Двадцать лет, - это долгий срок, но не вся жизнь, - заметил губернатор. - Потом вы можете вернуться на Землю честным человеком или устроиться на престижную работу на Дальней, как многие до вас.

- Вам легко говорить, - взорвался Сайман. - Вас не бросали в тюрьму, не накачивали сывороткой правды. У вас не отнимали все честно заработанное, и не ссылали в вонючую дыру без гроша в кармане. Прикажете об этом забыть и спокойно жить дальше? Будто так и надо?

- Ну, насчет честно заработанного, вы, положим, загнули, - усмехнулся Павел Петрович. Вспышка Саймана его ничуть не смутила. - Но не в том дело. Вы можете, действуя в своих собственных интересах, - заметьте, не в имперских, не в моих, а в своих собственных, - начать жизнь с чистого листа. Или вы можете зациклиться на своих обидах - и погубить себя окончательно. Выбор за вами.

Сайман промолчал. Неслышно подошедшая Аня положила руки на плечи любимого.

- Пойдем в дом, - сказала она. - Становится холодно.

Действительно, солнце зашло, и горы окутал синий сумрак. Похолодало; в ветвях елей звенели москиты.

Павел Петрович повернулся к дочери.

- Вы можете пожить здесь, пока не закончатся Рождественские каникулы. Кстати, когда вы планируете пожениться?