На дальнем рубеже

— Мимо, — усмехнулась Аня. — Дом отец купил, еще будучи капитаном торгового флота.

— Кстати, анекдот, — заметил Дмитрий. — Самые дорогие участки земли в пригородах столицы — на побережье, а отец построил дачу в горах, где земля дешевле. Став губернатором, отец приказал вернуть в планетарную собственность все незаконно захваченные участки на морском берегу. Естественно, про него стали говорить, что он специально построил дом в горах… за пять лет до выборов.

Флаер поднялся над вершинами Берегового Хребта, покрытыми низкорослым кустарником и крупными желтыми цветами, затем начал спускаться вниз вдоль склона. Вскоре Дмитрий повел свою машину над горной рекой; минут через пятнадцать он совершил посадку во дворе особняка Симоновых, выстроенного на высоком берегу реки.

Надо отдать должное капитану торгового флота Павлу Симонову: ему удалось построить неплохую дачу. Двухэтажный дом был обращен фасадом к речному обрыву; перед домом был разбит парк с местными аналогами сосен, усеянных золотыми «свечами».

Дмитрий аккуратно посадил флаер у крыльца. С открытой веранды к машине подошли двое: рослый полный мужчина в белой рубашке и брюках и невысокая темноволосая худощавая женщина. Это были губернатор Дальней Павел Петрович Симонов и его жена Наталья.

— А губернаторские дети явно пошли в отца, а не в мать, — подумал Сайман, когда Аня представила их друг другу. Пожав руку жениху своей дочери, Павел Петрович сказал: — Не трудитесь рассказывать о себе. Я читал ваше досье. Прошу к столу, господа.

Стол с угощеньем был поставлен на открытой террасе. Беседовали за ужином в основном о всяких пустяках. После ужина женщины стали убирать со стола. Павел Петрович вышел в парк «размять ноги». Сайман и Дмитрий оказались за столом вдвоем, но разговор не сложился (Дмитрий был молчуном, к тому же и относился к «каторжнику» без особой симпатии).

— Все делаете сами, — усмехнулся Сайман. — Живете вы достаточно скромно.

— Ну, для всякой чистки-мытья у нас есть роботы, — пожал плечами Дмитрий. — Но готовить мама никому не доверяет. Живых слуг у нас нет, только положенная отцу охрана.

— Ну и правильно, — улыбнулся Сайман, засовывая в рот печенье домашней выпечки. — Вот госпожа Наталья как вкусно готовит. Кстати, даже владельцы придорожных кафе предпочитают использовать живых официанток, а не пищевые автоматы. Их применяют в основном, в столовых предприятий.

— И у вояк.

— Да, и у вояк, — заметил Уайт. — Кстати, зачем Империя держит на Дальней столько войск? Боится восстанья туземцев?

— В основном, для защиты планеты от твоих при… я хотел сказать, от пиратов, — усмехнулся Дмитрий. — За последние семьдесят лет на Дальней не было беспорядков, для подавления которых требовалось привлекать армию. Кстати, Имперские войска у нас почти полностью состоят из местных жителей. Наш долг — защищать Дальнюю от внешнего врага… и от своих смутьянов, если придется.

— Имперским ВС подошла бы эмблема в виде метлы и собачьей головы, — мрачно заметил Сайман.

— Символ опричников, — пожал плечами Дмитрий. — Неплохая идея, кстати. Жаль, начальство этого не одобрит.

Поморщившись, Сайман встал и отправился в парк.

Губернатор стоял на обнесенной каменной оградой площадке, нависающей над речным обрывом. От площадки вниз, к реке, спускалась лестница.

Вид, открывающийся с обрыва, был великолепен. Впереди лесистые склоны Берегового хребта переходили в прибрежную равнину; дальше в дымке синело море.

По правую руку под заходящим солнцем сверкали небоскребы Порт-Артура, выстроенного амфитеатром вокруг Капитанской бухты. Золотое местное светило (так похожее на Солнце) садилось в море, которое казалось охваченным огнем.

— Великолепный вид, — заметил Сайман. — И ведь ваша вилла стоит по деньгам не так дорого, но сделана со вкусом.

— Возможно, я необъективен, но этот вид — лучший на Дальней, — улыбнулся губернатор. Он широким жестом обвел горизонт и добавил: — Моя планета.

— Не жалеете, что ваша дочь сошлась с каторжником, — ехидно спросил Уайт. Его покоробила похвальба Павла Петровича.

— Она сделала свой выбор, — коротко ответил губернатор. — Надеюсь, ей не придется о нем пожалеть.

— Я тоже на это надеюсь, — мрачно заметил Уайт. — Из за запрета на профессии я могу трудиться только на черной работе, вроде водителя. Мне трудно будет содержать жену так, как она привыкла.

— Двадцать лет, — это долгий срок, но не вся жизнь, — заметил губернатор. — Потом вы можете вернуться на Землю честным человеком или устроиться на престижную работу на Дальней, как многие до вас.

— Вам легко говорить, — взорвался Сайман. — Вас не бросали в тюрьму, не накачивали сывороткой правды. У вас не отнимали все честно заработанное, и не ссылали в вонючую дыру без гроша в кармане. Прикажете об этом забыть и спокойно жить дальше? Будто так и надо?