На Дальнем Западе

— Ну так, значит, нам придется изжариться живьем в этом степном пожаре. Или мы попадем в лапы к краснокожим.

— Проклятые! — простонал сержант. — Они все предусмотрели, прежде чем напасть на нас!

Агент сделал неопределенный жест рукой.

— Пока мы живы, не следует терять надежды! — повторил он опять. — До копей остался какой-нибудь час пути. Будем отстреливаться, черт возьми! Авось, удастся каким-нибудь способом спасти наши шкуры!

Едва только сержант повернул к фургонам, как к агенту тотчас же подъехал гамбузино.

— Я хочу дать вам один совет! — сказал он.

— Я слушаю, — ответил агент.

— У нас осталось времени едва-едва только чтобы спастись. Бросьте всю эту компанию: ее все равно невозможно спасти, и попытаемся одни достигнуть копей Могаллон.

— То есть вы мне хотите предложить покинуть караван на произвол судьбы? — нахмурив брови, спросил агент.

— Разумеется! — ответил, ничуть не смущаясь, лжегамбузино. — Наши лошади сравнительно бодры, попытка прорваться имеет все шансы на успех. Оставаясь же с караваном, мы никогда не доберемся до шахт!

Джон вместо ответа поднял винтовку и сделал выстрел, крича скваттерам:

— Цельтесь по головам! Индейцы уже вновь появляются на спинах коней!

Красное Облако пробормотал сквозь зубы какое-то ругательство, а затем, обернувшись к Миннегаге, устремил на нее вопрошающий взгляд.

— Кажется, это не наши! — прошептала индианка.

— Чэйэны! — ответил ей шепотом же отец.

— Но, отец, ведь чэйэны наши союзники. Значит, если мы попадем к ним в руки, беда невелика!

— Да, если попадем живыми… Но их пули, которые скоро засвистят здесь, не станут ведь разбирать, кто союзник чэйэнов, кто враг их!

— А я не боюсь ничуть!

— Ну, так, значит, ничего больше не остается делать. Задержимся здесь, покуда остается проклятый янки. Когда он увидит, что дело окончательно и бесповоротно проиграно, он бросит этих дураков и поскачет наутек, а мы последуем за ним. Время еще есть.

Слова Красного Облака были заглушены ружейным залпом, раздавшимся со стороны фургонов и слившимся с боевым кличем чэйэнов.

X Копи Могаллон

Дикое, но удивительно живописное зрелище представляли собою краснокожие, мчавшиеся в атаку на злополучный караван обитателей Кампы: свыше двух сотен всадников, нещадно гоня великолепных лошадей и оглашая воздух свирепыми криками, неслись, размахивая длинными копьями и щитами, украшенными скальпами. Земля дрожала под копытами коней, воздух был полон треска и грохота, словно бушевала буря.

На расстоянии приблизительно ружейного выстрела индейцы вынырнули из-за лошадей и вскочили на их спины.

Чэйэны сравнительно ниже сиу или «воронов», но отличаются великолепным сложением. Черты их лиц не имеют отталкивающего выражения. Лишь немногие уродуют свои физиономии татуировкой. Торс чэйэна-воина, идущего по тропе войны, всегда обнажен.

У иных грудь была расписана пестрыми красками, у других покрыта татуировкой. В руках эти воины, стремившиеся к каравану, держали небольшие и легкие круглые щиты из кожи буйволов.

Когда чэйэны шли в атаку, их длинные черные волосы развевались по ветру, словно конские гривы, а характерные диадемы из тонкой кожи, расшитой бисером и убранной маленькими зеркальцами, издавали мелодичный слабый звон. Над головами воинов живописно колыхались орлиные перья, собранные в виде своеобразного султана. Из общей массы выделялось несколько вождей с оригинальными «токами» из длинных пестрых перьев, покрывавших голову ото лба и спускавшихся на спину.

Только яркий блеск гордых орлиных глаз выдавал возбуждение, охватившее воинов, которые шли с криком в бой против бледнолицых, исконных врагов аборигенов Северной Америки. В очах чэйэнов светилась непримиримая ненависть к истребителям индейской расы.

По данному Джоном Максимом сигналу на индейцев посыпались пули: стреляли оба траппера, стреляли скваттеры, многие женщины и, наконец, даже те из детей, которые умели владеть оружием.

Как ни беспорядочны были выстрелы, но залп все же дал известные результаты: на таком близком расстоянии пули поражали если не всадников, то хоть коней: лошади падали, увлекая за собой, конечно, и всадников; некоторые, испуганные треском ружейных выстрелов, шарахнулись в сторону, сбрасывая всадников, и ринулись в бегство, не дойдя двухсот метров до каравана.

Индейцы в беспорядке рассыпались во все стороны.

— Прекрасно! — кричал, ободряя защитников каравана, агент. — Хлещите, гоните лошадей! Может быть, нам еще удастся вывернуться! Индейцам не до нас!

Воспользовавшись замешательством индейцев, очевидно, не ожидавших такого энергичного отпора, фургоны снова быстро покатились вперед. Но их движение не могло быть сколько-нибудь продолжительным: индейцы быстро оправились и снова начали наскакивать на караван, осыпая фургоны выстрелами. Ясно было, что краснокожие торопятся покончить с караваном раньше, чем сюда добегут уже близкие волны степного пожара и заставят самих индейцев искать спасения в бегстве в лесистые части прерии.

Оглянувшись вокруг, Джон Максим обескураженно махнул рукой: