На дальних берегах

По юго-восточной окраине Триеста шли два человека. Оба были в изрядно потрепанных рыбачьих робах из грубого брезента. Впереди, слегка прихрамывая, шагал худощавый рыбак с острым и желчным лицом, а в нескольких шагах от него, согнувшись под тяжестью большой плетеной корзины, полной свежих усачей, шел его спутник. Одежда их была еще мокра и покрыта рыбьей чешуей, и от них пахло морем и рыбой. Они шли по направлению к рынку, а вслед за ними брели голодные коты. Шедший впереди был Анри Дюэзом, за ним следовал Сергей Николаевич.

Все казалось розовым в утренних лучах солнца. Сергей Николаевич понуро шел за Дюэзом, сгибаясь под тяжестью своей ноши. Впереди медленно ползла его тень, а ему казалось, что это не его, чужая… Он отчетливо слышал своеобразный городской шум и старался не оглядываться, когда мимо проходили патрули. Он, Сергей Любимов, сейчас рыбак, глухонемой…

Из трехэтажного облезлого дома нацисты вывели окровавленного мужчину, он упал, его поволокли по мостовой к грузовой машине. Сергей Николаевич слышал, как хрипел истекающий кровью мужчина и как неистово кричали трое его детей — два мальчика лет десяти и восьми и девочка, поменьше.

Но Сергей Николаевич не должен слышать это, ведь он глухонемой…

Трое гитлеровцев остались охранять дом, остальные, взяв свою полуживую жертву за руки и за ноги, швырнули ее в машину и уехали вниз, к центру города. Дети с плачем побежали за машиной. Бежавший впереди споткнулся, со всего разбега ударился о камни мостовой, крикнул от боли. Брат и сестра подняли его. Они остановились, смотря вслед машине, увозившей их отца. Кругом стало тихо, слышалось лишь всхлипывание детей. Девочка то и дело вытирала грязной ладошкой капли слез, размазывая их по щекам.

Сергей Николаевич почувствовал, как заиграли мышцы его рук, и поймал себя на том, что он выпрямился, словно вовсе и не нес на спине тяжелую корзину, полную рыбы. Дюэз, как ни в чем не бывало, слегка прихрамывая, продолжал идти и невозмутимо посасывал свою глиняную трубку. Сергей Николаевич снова сгорбился и побрел за товарищем, искоса поглядывая на свою длинную тень сбоку.

Промчались несколько машин. Неожиданно одна из них затормозила около Сергея Николаевича.

— Стой! — крикнул вышедший ив кабины грузовика офицер. Из кузова выпрыгнули несколько эсэсовцев и итальянских солдат.

Сергей Николаевич не остановился, но сильный удар автоматным прикладом в бок заставил его пошатнуться.

Дюэз обернулся, увидел, что его товарища взяли в кольцо, и, прихрамывая еще сильнее, проковылял к эсэсовцам.

— Что он вам сделал? — спросил он у офицера, вынимая трубку изо рта, старчески выпячивая нижнюю губу.

Офицер, видимо, счел ниже своего достоинства ему отвечать. Повернувшись к своему соседу, он спросил:

— Что за хромой?

— Готов лишиться головы, — решительно произнес один из итальянцев, — что этот субъект вовсе не хромой.

Дюэз понял, что нельзя терять ни секунды. Спокойно нагнувшись, он потянул вверх левую штанину, молча показывая эсесовцам ногу с вырезанной икрой, и стал бесстрастно, даже с некоторым удовольствием рассказывать:

— Это меня змея укусила. Есть такая небольшая желтая змейка у нас на Корсике. Укус ее — смертелен, надо сразу же вырезать мясо вокруг укушенного места. Так я взял нож да и вырезал себе икру.

Офицер поморщился.

— Что несешь? — спросил он Сергея Николаевича.

Тот тупо уставился на офицера и, конечно, не ответил.

— Что несешь, болван? — заорал офицер.

На этот раз Сергей Николаевич вопрошающе взглянул на Дюэза, который ответил вместо него.

— Сегодня нам повезло… Мы несем наш улов на рынок. В корзине свежая рыба.

— Я спрашиваю не у тебя, я спрашиваю у него.

— Он не ответит на ваш вопрос, господин офицер.

Офицер извлек пистолет из кобуры:

— Пусть попробует.

Сергей Николаевич молча смотрел на офицера, будто не понимая, что от него требуют, а Дюэз, махнув рукой, беспечно улыбнулся, будто ему было все равно, убьют его товарища или нет.

— Я его знаю с малых лет. Он еще в жизни ни одного слова не произнес. Он родился глухонемым. Зато сети тянет лучше нас всех…

Офицер снова обернулся к итальянцу:

— Может быть, теперь ты скажешь, что этот паршивец не глухонемой?

— Я молчу, — поспешно сказал тот.

— Тогда я могу поспорить, что он умеет великолепно говорить… Он сейчас расскажет нам, откуда идет, куда торопится и что он намерен делать в Триесте.

Приближалось тяжелое испытание. От недавнего удара прикладом в ушах Сергея Николаевича стоял гул. Он не знал, положить ли свою ношу на землю, или продолжать держать ее на спине… Эсэсовцы с любопытством смотрели на своего офицера, который вплотную приблизился к рыбаку и прицелился ему в лоб.

— Буду считать до трех, — сказал он, — если не ответишь, отправишься на тот свет глухонемым. Понял?

Но рыбак, видимо, ничего не понял. Он молчал, беспокойно оглядываясь на своего спутника, видя, что ему угрожают смертью.

— Раз, — сказал офицер.

Сергей Николаевич смотрел прямо в дуло наведенного на него пистолета.

— Два!..