На дальних берегах

Больше всех был подавлен Мехти. Он стоял в углу палатки, скрестив на груди руки, хмуро опустив голову.

- Я был под Сталинградом, в Польше, в Австрии, здесь... - медленно, словно припоминая что-то, сказал Мехти. - Страшно бывало... Но в то же время и просто: на нас шли фашисты, и надо было их разбить, чтобы на земле снова наступил мир... А над землей, оказывается, нависла новая тень... И все куда сложней, чем я думал!

- Да, Мехти, нам пытаются мешать, - сказал Сергей Николаевич.

- Но ведь это же союзники! Мы спасаем их страны от Гитлера!..

- И народы будут нам благодарны за это. А их правители - никогда.

Входная полость палатки приоткрылась, вошел ординарец, четко отрапортовал:

- Связной из Триеста!

Это была Анжелика, больше недели назад отправленная в Опчину. Она привезла письмо от группы товарища П.

Ферреро взял у Анжелики маленький конверт и отпустил ее. У входа в палатку девушку нетерпеливо поджидал Вася.

Ферреро надел очки, вскрыл конверт, пробежал глазами письмо. Мифический брат Анжелики нудно рассказывал о том, как он работает на лесопилке; просил присмотреть за козой, прислать ему праздничную рубаху. Расшифровав и прочтя письмо, Ферреро бросил его на стол.

- Что пишет товарищ А.? - спросил Сергей Николаевич.

- Что Карранти и Чарльз Беннет, агент Федерального бюро расследований одно и то же лицо.

Мехти сделал шаг вперед. Сергей Николаевич усмехнулся:

- Одно к одному...

- Карранти - Чарльз Беннет! - повторил Ферреро, и ему стало ясно то, в чем и самому себе больно было признаться. - Он был прислан к нам из штаба корпуса. Значит, венгров расстреливала рука того же человека, который прислал Карранти...

- Но Карранти - американский разведчик, - сурово произнес Мехти.

Сергей Николаевич повертел в руках целлулоидный прямоугольник, оставленный штурманом Мак Джойсом.

- Интересно, что здесь на карте помечен, а потом зачеркнут как раз квадрат 11.

Вася и Анжелика нашли Мехти на утесе. По-прежнему перед ним стоял холст, рядом лежал ящик с красками и кистями. Вася был в приподнятом настроении; Анжелика снова с ним!

- Все пишешь? - улыбнулся Вася.

- И буду писать! - упрямо сказал Мехти.

- Когда же вы ее закончите? - спросила Анжелика.

- Наверно, после того, как начнет, - съязвил Вася.

- Скоро, Анжелика, - серьезно сказал Мехти. - Теперь уже скоро. Для меня многое стало ясно...

Да, замысел его принимал постепенно все более четкую, конкретную форму. Все в общем должно остаться так, как он задумал: солдат его счастлив тем, что, победив, возвращается домой. Но это счастье зрелого, закаленного в боях, многое понявшего человека. Ведь он был все время рядом с Мехти. Вместе с ним бил гитлеровцев. Вместе с ним задумывался над совершавшимися вокруг событиями. Вместе с ним мужал - и мыслью и сердцем. Он, этот солдат, знал и о Чарльзе Беннете, знал, что те, кто подослал Беннета, будут и впредь мешать людям строить счастье. И надо быть готовым защищать это счастье, выстраданное, добытое трудом и кровью. Солдат у Мехти уверен в себе. Уверен в будущем. Это благодаря ему на земле воцарился мир. Он еще только в пути. Родного села не видно. На небе обрывки туч, свинцовых черных. Дует ветер, развевая плащ-палатку солдата. Трепещут листья тополя. Земля темная, твердая. Нивы колышутся, будто пенится море. Уверенно преодолевая сопротивления ветра, широко ступая, идет солдат. В глазах его суровая решимость. Он крепко прижал к груди свой автомат. Он шагает в сторону света - к солнцу, подымающемуся на востоке. Он могуч и словно прислушивается к чему-то тревожному, готовый встретить грудью любые опасности на своем пути.

Не должно быть никаких внешних эффектов. Пусть все будет естественно, просто... Чтоб не пышность была, а мощь, сила!.. Да, только так...

На холсте рождалась жизнь, какой ее знал и понимал советский солдат Мехти.

Ферреро и Сергей Николаевич прохаживались по поляне, когда к ним подошел ординарец и сообщил, что радистом получена шифровка: командира срочно вызывают в штаб корпуса.

Полковник и Ферреро переглянулись. Что бы это могло значить? После последних событий вызов этот выглядел подозрительно.

- Надо готовиться, - произнес, наконец, Ферреро.

Сергей Николаевич знаком отослал ординарца и, взяв Ферреро под локоть, прошел с ним в палатку, где помещался штаб бригады.

- Ты останешься вместо меня, - мрачно сказал Ферреро.

Сергей Николаевич усмехнулся:

- Ты говоришь так, словно идешь на смерть.

Взгляд Ферреро был и грустным и в то же время решительным:

- Вот что, Сергей. Если я не вернусь...

Полковник не дал ему закончить. Медленно, как бы размышляя вслух, он сказал:

- Все шло хорошо... Была бригада, были смелые, отважные люди в этой бригаде; они прославили свои имена. И был у этих людей командир. Все считали, что он мудр, прозорлив и смел... И вдруг оказалось, что он наивен, как мальчишка.

- Я выполняю приказ, Сергей, - с обидой в голосе ответил Ферреро.

Сергей Николаевич в упор взглянул на него:

- Но ты же знаешь, что, может быть, не вернешься обратно.

- Я не из трусов!

Он надел свой китель, переменил сапоги и направился к выходу. Полковник преградил ему дорогу: