На дальних мирах

— Если позволите, я проиллюстрирую вышесказанное недавними данными. Вчера около полудня в газете «Огги» я прочел, что, по словам представителя католической миссии в Югославии, за последние пять лет число прихожан выросло там с девятнадцати миллионов трехсот восьмидесяти одной тысячи четыреста трех до двадцати трех миллионов пятьсот одной тысячи шестидесяти двух человек. Но по результатам государственной переписи, проведенной в прошлом году, общая численность населения этой страны составляет двадцать три миллиона пятьсот семьдесят пять тысяч сто девяносто четыре человека. Всего семьдесят четыре тысячи сто тридцать два человека остается на все другие религиозные и атеистические организации. Зная о большом числе мусульман в этой стране, я заподозрил неточность в опубликованных данных и обратился к компьютеру в соборе Святого Петра, который сообщил,— епископ достает длинную распечатку и раскладывает ее почти через весь стол,— что при последнем подсчете верующих в Югославии, проведенном полтора года назад, численность наших рядов составила четырнадцать миллионов двести шесть тысяч сто девяносто восемь человек. Следовательно, была сделана приписка в девять миллионов двести девяносто четыре тысячи восемьсот шестьдесят четыре человека. Что просто немыслимо. И преступно. Более того — греховно.

— Как он выглядит? — спрашивает мисс Харшоу.— Кто-нибудь представляет?

— Как и все остальные,— говорит Кеннет.— Блестящий металлический ящик с колесами внизу и глазами наверху.

— Вы же его не видели,— вмешивается епископ Фитцпатрик.— Не думаю, что вы вправе...

— Все они одинаковы,— перебивает Кеннет.— Достаточно увидеть одного, чтобы судить обо всех. Блестящие ящики. Колеса. Глаза. И голос, доносящийся из живота, словно механическая отрыжка. А внутри одни колесики да шестеренки.— Кеннет поежился.— Я не могу этого принять! Давайте лучше еще выпьем.

— Если это вас интересует, то я видел его собственными глазами,— вступает в разговор раввин Мюллер.

— В самом деле?! — восклицает Беверли.

Кеннет сердито смотрит на нее. Подходит Луиджи с подносом напитков для всех, и я даю ему банкноту в 5000 лир. Раввин Мюллер снимает очки и дышит на сияющие зеркальные стекла. Глаза у него маленькие, водянистые и сильно косят.

— Кардинал,— говорит он,— был основным докладчиком на проходившем прошлой осенью в Бейруте всемирном конгрессе. Его доклад назывался «Кибернетический экуменизм для современного человека». Я присутствовал там и могу сказать, что его преосвященство высок, отличается изысканными манерами, обладает приятным голосом и мягкой улыбкой. В его поведении присутствует какая-то глубокая меланхоличность, чем он немного напоминает нашего друга епископа. Он отличается изяществом движений и остротой ума.

— Но ведь он на колесах? — настаивает Кеннет.

— На гусеницах,— отвечает раввин Мюллер, испепеляя Кеннета взглядом, и снова надевает очки.— Гусеницы, как у трактора. Но я не думаю, что в духовном отношении гусеницы чем-то ниже ног или, если уж на то пошло, колес. Будь я католиком, был бы только горд, имея Папой такого человека!

— Не человека,— вставляет мисс Харшоу, и в голосе ее, когда она обращается к раввину Мюллеру, появляются насмешливые нотки.— Робота. Вы забыли, что он не человек?

— Хорошо, я был бы горд и меть Папой такого робота,— говорит раввин Мюллер, пожимая плечами, и поднимает свой бокал.— За нового Папу!

— За нового Папу! — восклицает епископ Фитцпатрик.

Из кафе выскакивает Луиджи, но Кеннет жестом отсылает его обратно.

— Подождите,— говорит он.— Выборы еще не закончились. Откуда такая уверенность?

— В утреннем выпуске «Оссерваторе Романе»,— говорю я,— сообщается, что все будет решено сегодня. Кардинал Карциофо согласился снять свою кандидатуру и голосовать за кардинала-робота в обмен на более значительную долю компьютерного времени по новому расписанию, которое должно быть введено на заседании консистории в будущем году.

— Короче, сторговались,— комментирует Кеннет.

Епископ Фитцпатрик печально качает головой.

— Твои слова слишком категоричны, сын мой. Уже три недели мы живем без святого отца. Он должен быть у нас — такова воля божья, и действия конклава, не способного выбрать между кандидатурами кардинала Карциофо и кардинала Асквиги, противоречат ей. Следовательно, раз возникла такая необходимость, должно действовать согласно реалиям сегодняшнего дня, с тем чтобы воля божья более не оставалась неисполненной. Затянувшиеся политические интриги конклава просто греховны. И кардинал Карциофо поступился своими личными амбициями отнюдь не с целью собственной выгоды, как ты пытаешься это представить.

Кеннет продолжает нападать на бедного кардинала Карциофо. Беверли время от времени аплодирует его резким выпадам. Мисс Харшоу несколько раз заявляет о своем нежелании оставаться в лоне церкви, которую возглавит машина. Мне этот спор неприятен, и я поворачиваю свое кресло так, чтобы лучше видеть Ватикан.