На дальних рубежах

— Лет пятнадцать назад в стране начались большие волнения, вызванные притеснением народа нашими управителями всех уровней и рангов. Эти волнения удалось погасить неумеренными обещаниями, а затем и полицейскими мерами, но недовольство неизбежно должно было вырваться вновь. И через два года, да, в восемьдесят четвертом, «прогрессисты», заручившись у японского посланника обещаниями самой широкой поддержки и помощи, предприняли попытку переворота. Время они выбрали, казалось бы, удачное. Китай в это время был занят войной с Францией из-за Тонкина. Как часто бывает в подобных случаях, «прогрессисты» уверовали в свою силу и удачу. Главой из движения был Ким Ок-кюн, первое лицо в королевства после короля. Свои надежды он возлагал на высших чиновников, офицеров армии и солдат, которым, что давно вошло в привычку, если не обычай, месяцами, а то и годами не выдавали жалованье. Но его противники в китайской партии тоже не дремали и приготовились к схватке, что стало известно Ким Ок-кюну. «Прогрессисты» принялись истреблять своих противников и призвали на помощь японцев, которых было более двух сотен в столице в составе охраны японской миссии, и даже захватили дворец вместе с королем. Китайская партия подняла своих сторонников, вывела на улицы китайские и корейские воинские части в Сеуле и силами более трех тысяч человек выбила «прогрессистов» и японцев из города. Тогда отношения между Китаем и Японией обострились настолько, что едва не привели к войне, и Китаю пришлось отступить, обязавшись по Тяньцзинскому договору не держать в Корее войск. Ким Ок-кюн бежал в Японию, его семья была полностью истреблена, а сам он, спустя десять лет, был убит в Шанхае. После изгнания японцев из Сеула у микадо возникла мысль послать в Корею войска и захватить южную часть страны, но тут вмешался русский посланник в Токио Давыдов, сумевший предотвратить войну. С тех пор наши отношения с Японией стали натянутыми, что заметно ощущалось и в окружении короля и, особенно, среди народа. Простые люди были чрезвычайно недовольны засилием японцев в торговле и производстве товаров, ведь их дешевые изделия заполнили Корею, а местные товары не находили покупателей. Тогда-то впервые и возникла в ближайшем окружении королевы надежда найти сильного покровителя в лице России. Русским было предоставлено право селиться в столице и крупных портовых городах, покупать землю и стоить дома. Но вы же знаете русскую неразворотливость. Кроме, разве что, купца Шевелева да китобоя Дыдымова, в то время не нашлось ни единого русского, заинтересовавшегося торговлей с Кореей. А настойчивые домогательства Китая, Японии, европейских стран и Северо-Американских Соединенных Штатов продолжались. Европейцы осторожно вползали в Корею, посылая сюда миссионеров и открывая религиозные школы. Тогда всполошились монахи, ведь пришлые миссионеры покушались на умы людей, отвращали их от религии предков, учили ересям, запрещали молиться в храмах и кумирнях, лишали монахов их и без того скудного пропитания. Религиозная секта То-гагу-то, то есть восточных наук, гонимая официальной корейской религией, взбудоражила сельское и бедное городское население, обвиняя иностранцев в ухудшении жизни. Их девизы — «Общество должно быть преобразовано по добродетельным принципам Конфуция. Право должно быть восстановлено, для чего надо изгнать японских варваров. Чиновники и дворяне должны быть вооруженной силой изгнаны из Сеула. Нравственные понятия опять войдут в силу на основе учения китайских мудрецов» — нашли широкую поддержку особенно среди бедных янбаней, чунъинов и янъинов.