На дальних рубежах

— Императрица, — убеждал он, — бессмертные велят всеми силами бороться против иноземцев, не жалеть себя на это святое дело. Вот, к примеру, простое кэ-тоу — поклон до земли, а если совершать их по пять десятков в день, говоря при этом заклинания, то один варвар и погибнет.

И они вместе с императрицей становились на колени и отвешивали земные поклоны, бормоча заклинания.

***

На совещании Цзюнцзичу — Государственного совета — великий князь Дуань несколько раз требовал от Жун Лу оружие для ихэтуаней, но тот отговаривался, что все оружие распределено по войскам, и готового к ведению боя оружия сейчас попросту нет. И арсеналы, мол, не работают, люди все разбежались. И патроны выпускать некому. И порох с пороховых заводов не подвозят. Дуань не верил, ярился, пытался грозить, что пошлет войска Дун Фусиня отнять арсеналы…. Лицо Жун Лу наливалось кровью, он шумно дышал, но резко ответить отцу наследника престола не решался. Однажды он попросил аудиенцию у императрицы Цыси. Императрица назначила ему час и, когда он пришел, велела всем из комнаты удалиться. Аудиенция происходила в её кабинете, заставленном книжными полками и высокими вазами с цветами. Посередине кабинета стояли драгоценного сандалового дерева рабочий стол с вычурными гнутыми ножками, деревянное резное кресло императрицы и, вдоль стен, мягкие диваны. Яркий солнечный свет из окон приглушали шелковые кремовые шторы, а две двери закрывали тяжелые бархатные портьеры, ниспадающие крупными складками, как волны на бушующем море. Выходя последней, Жун Мэй нырнула за портьеру и притаилась.

— Садись, Жун Лу, — донесся до неё голос императрицы.

— Да, да, блестящая императрица…

— Как здоровье нашей дочери?

— Все хорошо, девочка здорова…

— Как обстоят твои дела?

— Неважно, неважно, императрица, много забот…

— Да, забот нынче много, — печально согласилась Цыси.

— Я все время думаю, что предпринять дальше, и советуюсь со многими людьми, да вот и с Ли Ляньином, Сюй Туном, Дуанем…

И, по их мнению, следует вооружить ихэтуаней, опереться на них и послать их в сражение с чужестранцами.

— Я тоже так сперва думал, императрица, но в последнее время их безрассудное поведение вызывает тревогу.

— Безрассудное? Ты имеешь в виду окружение Посольского городка или разгром десанта англичанина Сеймура?

— Увы, и это тоже. В своем безрассудстве они зашли очень далеко. В столице их собралось несколько десятков тысяч человек. И они подобны саранче, с которой очень трудно будет справиться. Они уже сожгли половину Пекина от ворот Цянь-мынь до площади Храмов Неба и Земли, грабят мирных жителей, совершенно не подчиняются властям, дерзки по отношению к знаменным войскам. Те же вести приходят и из провинций.

— Почему ты считаешь ошибкой окружение Посольского городка и разгром десанта Сеймура?

— Дело в том, что эти действия вызовут ответные меры иноземцев, а Поднебесная уже неоднократно испытывала их совместные удары и не могла противостоять им.

— А ты дай оружие ихэтуаням и пошли их в бой впереди регулярных войск. Пусть они используют свои магические заклинания и силу иноземного оружия, победят красноголовых варваров и сами понесут ощутимые потери. Потом наши войска сумеют рассеять ихэтуаней.

— Не все так просто, императрица. Оружия в большом количестве в арсеналах просто нет. Князь Дуань вводит вас в заблуждение, утверждая, что я прячу его и не хочу вооружить ихэтуаней. Хотя, в последнем он прав. Не остановить огонь, подбрасывая дрова, и не справиться с восставшими, вооружая их. Уничтожить вооруженных бандитов будет попросту невозможно, силы их станут неисчерпаемы. Ведь, если им удастся побеждать иноземцев, то на их сторону перейдут все хорошо обученные и вооруженные китайские армии, а от простого люда не будет отбоя. И тогда они вправе вспомнить старый лозунг «Фу Мин, Фан Цин». Князь же Дуань — интриган и глупец. Мне прозрачны его мысли. Вооружив народ, он надеется изгнать иноземцев, и все же возвести на Драконовый трон своего сына. Это было бы и хорошо, да беда в том, что вооруженные ихэтуани способны будут свергнуть династию Цин.

— И уничтожить и вас, и меня, и нашу дочь… Надо, пока не поздно, выбираться из пучины зла!

— Но мне твердят, что ихэтуани — верные мне подданные…

— Корни учения ихэтуаней — в ереси «Белого лотоса», и уже поэтому они не могут быть верными подданными. Сегодня они твердят белое, завтра назовут его черным. Пока не поздно, следует изгнать их из Пекина, снять осаду Посольского городка, выполнить все требования иноземцев. В этом случае можно ожидать, что алчущий тигр удовлетворится малыми жертвами. В противном случае нас сметут или ихэтуани, или иноземцы.

— Ты пугаешь меня, Жун Лу…

— Нет, императрица, я говорю то, что есть на самом деле. Лучше один раз сказать правду, чем тысячу раз солгать.

— Так что же мне делать?

— Издайте приказ об изгнании ихэтуаней из города и об охране Посольского городка.

— Да, но будет ли он выполнен… — нерешительно произнесла императрица Цыси.

— Полной уверенности нет, но я постараюсь собрать силы.

— Хорошо, иди, я ещё подумаю…