На дальних рубежах

В чиновничьем халате с нашитыми на груди и спине изображениями цапли и белым мраморным шариком на шапочке, что означало ее принадлежность к шестому классу гражданского табели о рангах, в голубом паланкине, несомом четырьмя носильщиками, прибыла Жун Мэй в Цзун-ли-гэ-го-шиву-ямынь, Министерство иностранных дел Поднебесной. Писцы в приемной повскакивали со своих войлочных ковриков, побросав кисти на дощечки с тушечницами, не закончив даже очередных иероглифов, и низко, с подобострастием склонились в поклоне. Они были предварительно извещены о прибытии личного представителя императрицы-регентши Цыси для ознакомления с материалами Цзунли-ямыня по предстоящей поездке делегации Небесной империи в Россию для заключения там важного договора. Поклоны писцов были низки, но она заметила некоторую фальшивую наигранность в чрезмерном их подобострастии, неискренность демонстрируемого ими уважения к персоне личного представителя императрицы, и подумала, а не прокралось ли и сюда поветрие непочтительности, охватившее, по громким пересудам в Летнем дворце, не только простолюдинов, но и чиновничество. Старший писец с изображением сороки на халате, принадлежность низшего, девятого класса, невелика птица, льстиво забормотал, что представителя императрицы велено проводить к ханьлинь-академику Бо Даоли, мудрейшему и наиболее почитаемому из знатоков северных варваров. Вот уже тридцать пять лет, со дня основания Цзунли-ямыня, он является главным советником по русским делам, а до этого был советником в Ли-фань-юань — Министерстве колоний, и в нем тоже занимался северными варварами. Но тлевшая в глубине его глаз искорка насмешки заставила Жун Мэй усомниться в его искренности. Конечно, сам факт назначения представителя императрицы в делегацию Ли Хунчжана уже обсуждался в Цзунли-ямыне и, видимо, был признан нежелательным, но неизбежным, и это мнение стало известно даже одетым в синее и измазанным тушью младшим писцам.

Длинными темными коридорами, через просторный двор старший писец проводил Жун Мэй в покосившийся флигель и представил древнему, покрытому позеленевшим даже и не пухом, а мхом человечку, низко склонившемуся у просторного окна с лупой в руке над старинным фолиантом в обшитой красной сычуанской парчой обложке.

— Поделитесь своею мудростью и глубокими знаниями, почтенный Бо Даоли, о земле северных варваров и научите представителя императрицы искусству дипломатии, — сказал писец и поспешил исчезнуть.

Бо Даоли ткнулся носом в лупу, а лупой в книгу, затем с явным трудом поднял и вперил в нее свой безумно-отрешенный взгляд.

— С какой целью тебе понадобились мои познания? — спросил мудрец.

Жун Мэй вкратце объяснила, что в составе делегации едет на коронацию царя северных варваров. С большой неохотой отложил Бо Даоли лупу, с трудом отодвинул книгу, взял лист бумаги, кисть и тушечницу и забормотал, покрывая сверху вниз, и справа налево бумагу картинками иероглифов.

— Древние книги говорят, что далеко на севере, при восточном море обитают варварские племена рыбокожих, названных так по их обычаям носить одежду из рыбьей кожи, и собачьих, которые передвигаются только на собаках. В шестистах ли к северо-востоку от деревушки, родины ныне царствующей маньчжурской династии Гиоро, обитает племя Хурха, а за ними, еще в шестистах ли — племя Хэ-чин, и еще в шестистах ли — племя Фияки. Кочуют они по дремучим лесам, ходят в шкурах, живут охотой и рыбной ловлей. Хлеба не пашут. У них множество бурых соболей, черных лисиц, белок, бобров, медведей и другого зверья. Все эти племена носят общее название Во-цзы-да-цзы — лесные инородцы, или Юй-ни-да-цзы — рыбокожие инородцы. От низовьев Эмур-хэ на южную сторону, близ Корейского моря, обитают племена Хэчже, или Собачьи, а на север от низовьев Эмур-хэ, близко к Русскому морю, обитают племена Кияка, или Оленные…

— Вот, вот, — прервала его Жун Мэй — русские-то меня и интересуют, именно к ним мы поедем.

Заплесневелый мудрец споткнулся, но, видимо, уже привыкший к подобной бесцеремонности и, желая поскорее отделаться от посетителя, взял другой лист бумаги, обмакнул кисточку в тушь и вдохновенно принялся за каллиграфию, монотонно и уныло бормоча.