На день погребения моего (ЛП)

— Деятель из Кембриджа Берти («Безумный пес») Рассел заметил, — сказал Барри Небьюлай, — что большинство аргументов Гегеля сводятся к каламбурам на основе слова «есть». В этом смысле мы должны рассмотреть вопрос «что есть Кватернион более чем в одной ипостаси». Как коэффициент вектора. Как способ нанесения комплексных чисел на три оси вместо двух. Как список инструкций по превращению одного вектора в другой.

— И субъективно рассматриваемый, — добавил д-р В. Ганеш Рао из Калькуттского университета, — как акт удлинения или укорачивания, и в то же время — поворота между осями, для которых единичный вектор не знаком и удобен «по сути», но в целом является тревожащим квадратным корнем от минус единицы. Если бы вы были вектором, мадемуазель, вы начали бы свой путь в «реальном» мире, вошли бы в «воображаемую» систему координат, вращались бы примерно тремя разными способами и вернулись бы в «реальность» новым человеком. Или вектором.

 — Очаровательно. Но...человеческие существа — не векторы. Не так ли?

— Спорное утверждение, юная леди. Собственно говоря, в Индии Кватернионы стали основой для современной школы Йоги, дисциплины, которая всегда полагается на такие действия, как растяжение и поворот. Например, в традиционной «Треугольной Асане», — он встал и продемонстрировал, — геометрия достаточно проста. Но как только человек переходит к более продвинутым формам, в комплексные пространства Кватернионов..., — он отодвинул новые блюда, залез на стол и объявил, — «Асана Квандрантного Версора», — после чего приступил к демонстрации обычной асаны, вскоре превратившейся в пластический этюд акробата, иногда можно было сказать, что это противоречит фактам, он привлек внимание остальных обедающих, а потом и метрдотеля, который побежал к нему, бешено размахивая пальцем, и был уже в двух шагах от стола, когда д-р Рао вдруг исчез.

 — Uwe moer, твой орех!

   Чинуша стоял и указывал пальцем на свою бутоньерку.

 — Давай, Док! — хихикнул Рут.

Плеяда закурила, Барри Небьюлай искал под столом тайные апартаменты. Исключая парочку соседей д-ра Рао по столу, которые были заняты тем, что собирали еду с его тарелки, потрясение было всеобщим. Сейчас они услышали, как Доктор зовет с кухни: «Сюда, идите взглянуть!», будьте уверены, он появился вновь, его нога была в майонезной баночке, но, что странно, он был не совсем тем человеком, который недавно демонстрировал Асану. Начнем с того, что он стал выше.

— И, кроме того, теперь вы — блондин, - сказала озадаченная Плеяда. — Вы можете повернуть всё вспять и вернуть того, кем вы были?

— Я еще не научился это делать. Некоторые мастера Йоги, говорят, знают технику, но для меня она остается некоммутативной, в основном я просто перепрыгиваю с ветки на ветку. Каждый раз я становлюсь кем-то другим. Это как бюджетный вариант реинкарнации, когда не нужно волноваться об элементе кармы.

Плеяда — Кит решил, что лучше ей не доверять — замешкалась с новой бутылкой вина, потом достала из ридикюля часы «Вашерон Константин», щелчком открыла корпус и изобразила ослепительную улыбку светского извинения:

  — Я вынуждена улететь, простите меня, джентльмены.

  — Эти консалтинговые услуги, — предположил Кит.

   Рут подавал знаки официанту, широкими жестами указывая на Плеяду:

—  Ей нужно принести чек, haar rekening, ja?

У Плеяды было назначено рандеву с Питом Вовре, некогда служившим в Форс Паблик — его пристрастие к жестокости, отточенное в Конго, сочли бесценным в бюро безопасности этой страны. Его целями в Бельгии были не столько немцы, как могли бы предположить политические газеты, сколько «социалисты» — под этим подразумевались славяне и евреи. Единственный уличный редингот был длиннее и свободнее, чем у любого иноверца, чтобы успеть достать револьвер. Сам он оказался блондином, но остальная его раскраска не соответствовала этому оттенку. Были намеки на времязатратный ежедневный туалет, включая губную помаду и замысловатый одеколон. Но Вовре был равнодушен к допущениям и паролям повседневной сексуальности. Он оставил всё это далеко позади. Далеко в лесах, которых нет на карте. Пусть угадывают, на что это было похоже — если необходимо физическое выражение, он мог калечить или убивать, потерял счет тому, сколько раз он это делал, без колебаний или страха последствий.

Он принадлежал к царству цельности и простоты — речной поток, свет и отсутствие света, сделки на крови. В Европе слишком многое приходилось помнить, неистощимое переплетение осмотрительности и изобретательности. А там ему даже не нужно было имя.