На день погребения моего (ЛП)

Как оказалось, это снова больше напоминало субботнюю ночь в Сан-Хуане. Сутки напролет город являл собой особую комбинацию буйства и респектабельности. Золотодобытчики пили водку, играли в винт, спорили о политике и стреляли друг в друга, играя в фатализм. Купечество оставалось в своих солидных домах в Глазковском предместье, в районах, связанных с бизнесом, притворяясь, что игнорирует низы общества, к которым многие представители этого сословия принадлежали еще на памяти этого поколения.

— Какое-то паломничество, — Кит всматривался в клубах табачного и конопляного дыма в действо, происходившее в клубе «Голомянка», в который они с Пренсом зашли отпраздновать, или, как минимум, отметить свое прибытие.

 — В здешних краях паломничество — вопрос, связанный с добрыми и гневными божествами. Отсчет времени. Руководство.

  — Что это значит?

  —  Спросите у Хасана.

  — Хасан исчез в то же мгновение, когда мы подошли к Озеру.

  — Точно.

В соответствии с инструкциями они должны были вручить отчет мистеру Суизину Паундстоку, британцу, активно занимавшемуся импортом и экспортом.

 — И не нужно, — особо подчеркнул Оберон Хафкорт, — посвящать его в подробности.

Они нашли Паундстока в Иркутском порту, он расхаживал туда-сюда с чернильницей и кисточкой, маркируя тяжелые упаковочные ящики несколько маловразумительным термином «наушники».

 — Наушники, — пробормотал Пренс. — Думаю, нет, не в этой жизни. Несмотря на всеобщую суматоху, царившую в этом огромном, освещенном тусклым светом пространстве, несколько сотрудников, кажется, были заняты в основном тем, что с плохо скрытой неприязнью рассматривали Кита и Пренса.

 — Как там Хафкорт? — поприветствовал их купец. — Свихнулся, конечно, но что еще?

  —  Он высылает..., — начал Пренс.

  —  Послушайте, а что насчет Хасана?

   Пренс нахмурился в замешательстве:

 —  Гид-туземец? Не знаю, он исчез.

 — Прежде чем исчезнуть, — спросил он, вероятно, с легким нетерпением, — он что-нибудь для меня оставил?

— О, — Пренс достал из кожаного саквояжа и вручил маленький пакет, завернутый в клеенку, сквозь которую Кит отчетливо почувствовал запах дикой конопли. Он с трудом удержался от комментария, и к лучшему, потому что Паундсток был не совсем готов. Он провел их к заднему ходу здания, где раздавались ритмичные металлические удары, постепенно становясь всё громче. Они подошли к стальной двери, у которой стояли два высоких типа бандитского вида, у каждого в кобуре — револьвер модели «наган» 1895 года.

  — Что, — пробормотал один из них, — снова вы?

Внутри большой чеканочный пресс, несколько винтажный, штамповал то, что выглядело, как британские золотые соверены. Но только они не были золотыми, скорее, из медного серебра, как объяснил Паундсток.

— Старые китайские монеты, в основном. То, что называют «наличными». Серебро, бронза, содержание варьируется в зависимости от того, что привезут в определенный день. Мы растапливаем металл, отливаем бруски, вальцуем рейки, вырубаем заготовки, наносим изображение и гальванизируем очень тонкий слой золота. От настоящих не отличишь.

  — Но они...

— Не говорите так. Благодаря друзьям из Тауэр-Хилл мы используем абсолютно подлинные штампы. На каждой монете действительно ваша молодая Виктория. А это ведь единственное, что важно, разве нет?

  — Не знаю. Их можно использовать? Легально?

—  Забавная идея, особенно —  в здешних краях. Начнем с тысячи, как вам? Будьте судьей. Две? На самом деле не такие тяжелые, как вы думаете, —  он взял печную лопату и наполнил прочный обитый медью ящик псевдо-соверенами. —  Все они ваши. И последнее, стандартная проповедь —  и можете отправляться на поиски приключений.

Он провел их в соседний офис, большую часть которого занимала карта Восточной Сибири.

—  Вот здесь вы будете работать, три огромных речных бассейна на восток от Енисея — Верхняя Тунгуска, Подкаменная Тунгуска, Нижняя Тунгуска. Много лет тунгусские кланы, занимающие долины этих рек, ведут войну, особенно —  Илимпия, клан которой живет на берегу Нижней Тунгуски, и Шанягир, занимающий берег Каменной Тунгуски. Ключевая фигура в этих событиях, возможно, даже тот, перед кем отчитывается ваш Дузра, —  это шаман, пользующийся большой славой в масштабах региона, Магякан, действующий от имени Илимпии.

—   А каких представителей великих Сил мы, возможно, встретим?

 — Вы, вероятно, их уже встретили, — пожал плечами Паундсток. —  Бон вояж, джентльмены.

И они снова тронулись в путь, сели на борт речного парохода по Ангаре, хотя, как выяснилось в этой связи, ее название дальше менялось на Верхнюю Тунгуску, проплыли город под огромным висячим мостом, их несло течение из озера Байкал, они плыли на север, в пульсирующее сердце шаманской Азии.

Среди пассажиров были сибиряки, старатели, картежники, казаки-предприниматели, беглецы с широких светлых улиц, что бы ни требовалось в качестве надлежащего поведения. Они плыли мимо ольховых болот, рощ бамбука и бледно-зеленого оленьего мха. Медведи, рыскавшие в поисках брусники, останавливались, чтобы посмотреть на них. Сибирские журавлята учились летать, на мгновение поднимаясь в небеса.