На день погребения моего (ЛП)

Некоторое время после События сумасшедшие Раскольники бегали по лесу, бичевали себя и случайных зевак, подошедших слишком близко, бредили о Чернобыле и звезде смерти Полынь из Апокалипсиса. У северных оленей вновь открылось их древнее умение летать, утраченное за века покорения людьми Севера. У некоторых из-за сопутствующего излучения кожа начала светиться красными цветами спектра, особенно —  в области вокруг носа. Москиты утратили аппетит к крови, вместо нее распробовав водку, большие рои можно было увидеть в местных тавернах. Настенные и наручные часы начали идти в обратную сторону. Хотя было лето, в разоренной тайге шли небольшие снегопады, некоторое время неожиданно воцарялась жара. Сибирские волки заходили в церковь посреди службы, цитировали отрывки из Священного Писания на беглом церковнославянском и мирно уходили. Рассказывали, что волкам особенно по душе Евангелие от Матвея 7:15, «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные». Элементы пейзажа архипелага Огненной Земли, находящегося на глобусе точно напротив Подкаменной Тунгуски, начали появляться в Сибири: морские орланы-белохвосты, чайки, крачки и буревестники садились на ветви елей, пикировали вниз, выхватывали рыбу из ручья, откусывали кусочек, кричали от отвращения и выбрасывали рыбу обратно. В лесу вдруг появлялись настоящие гранитные утесы. Морские суда без видимого экипажа пытались плыть по мелким рекам и ручьям, но садились на мель. Целые деревни приходили к выводу, что находятся не там, где должны находиться, и, особо ничего заранее не планируя, просто паковали всё, что у них было, оставляли всё, что не могли нести, и вместе направлялись в заросли кустарника, где строили деревни, которые никто не мог увидеть. Ну или не очень четко.

Изо всех уголков тайги, сверху и снизу по течению Енисея поступали свидетельства о фигуре, осматривающей результаты события, это был не совсем ангел, но передвигался, как ангел — медленно, неспешно, утешитель. Разнились свидетельства относительно того, мужчиной или женщиной была эта крупная фигура, но все сходились на том, что поднимали глаза вверх, когда пытались рассмотреть его лицо, и испытывали глубокое чувство бесстрашного спокойствия, когда фигура проходила мимо.

Некоторые думали, что это некая преобразившаяся версия шамана Магякана, местопребывание которого интересовало жителей берегов Подкаменной Тунгуски. Никто не видел его с момента События, его изба была пуста, и магическая сила, которая спасала избу от затопления в тающих снегах, подобно жилищам всех остальных жителей Сибири, рассеялась, так что теперь хижина наклонилась под углом в тридцать градусов, словно корабль, собирающийся соскользнуть под волны.

Эти странные эффекты не длились долго, и, поскольку Событие стиралось из памяти, начались споры насчет того, было ли вообще то или иное. Вскоре лес вернулся в свое нормальное состояние, среди мертвых белых стволов начала появляться молодая поросль, животные вновь стали бессловесны, тени от деревьев снова начали указывать свои обычные направления, а Кит и Пренс снова продолжили свой путь, понятия не имея, что это могло значить для их миссии.

Кит почти привык ездить на киргизских лошадях, или, чаще, на их более лохматых кузинах размером с пони, его ноги чуть ли не волочились по земле, в один прекрасный день они с Пренсом наткнулись на группу оленеводов, ведущих стадо на новое пастбище, он сразу же заметил одного оленя, белоснежного, кажется, пристально глядящего на него, а потом олень отделился от стада и убежал рысью.

  — Словно он меня знал, — потом объяснил Кит.

 — Конечно, Траверс, — Пренс был блаженно безрассуден, — и что он вам сказал?

  — Назвал мне свое имя. Саган.

   Пренс пристально посмотрел на него.

 — Это бурятское произношение слова «цаган», что на монгольском значит «белый».

Он подошел к животному и начал говорить с ним по-бурятски, то и дело останавливаясь, словно слушая ответы.

Киту разговор с оленем не показался странным. Рассказывали, что здешний народ делает так постоянно. Со времен явления на Подкаменной Тунгуске он заметил, что угол его зрения стал шире, а узкая дорога его жизни то и дело начала разветвляться на неожиданные боковое тропы.

Сначала оленеводы колебались, веря, что Саган —  реинкарнация великого бурятского учителя. Они подолгу с ним консультировались, шаманы приходили и уходили, жены просили полезных советов. В конце концов, как удалось узнать Пренсу, Саган убедил их, что Кит — паломник, который не сможет продолжить путь, если Саган не станет его провожатым в топографической неразберихе.