На день погребения моего

 Ряды деревьев мелькали за окном, как огромные спички, когда они ехали по разным дорогам. Небеса были испещрены темно-серыми грозовыми облаками с очертаниями расплавленных камней, разметавшиеся и жидкие, и свет, пробивавшийся сквозь них, терялся в темных полях, но снова собирался в пучок, чтобы осветить блеклую дорогу, так что иногда всё, что вы видели — дорога и горизонт, к которому она шла. Иногда дорога была перенасыщена зеленью, мимо которой они проносились на огромной скорости, слишком много зелени за окном, и вся она вопит, чтобы проложить себе дорогу. Листья похожи на зубья пилы, лопатообразные, длинные и тонкие, напоминают слабые пальцы, покрытые пушком и взбухшими венами, жиром и пылью дня, цветы — колокольчики и соцветия, пурпурно-белые или желтые, как масло, звездообразные папоротники во влажных темных уголках, миллионы зеленых вуалей над брачными секретами во мху и под валежником, который скрипит под едущими колесами и камнями из колеи, в проблесках видны лишь мелькающие тени, насыщенная протяженность маленьких придорожных форм, составленных с обдуманной точностью, дикие травы, названия и рыночная цена которых ведомы собирателям и которые ищут безмолвные женщины у склонов холмов, образцы, которые они зачастую даже никогда не встречали, зная им магическое применение. Они жили для разного будущего, но были неузнанными половинками друг друга, и чары милосердия возникали, когда их на мгновение озарял свет.

Мерль посвятил некоторое время этой неблагодарной работе, он спорил с комиссионерами-ботаниками в пакгаузах, выучил несколько определений, но так и не нашел у себя дар, которым обладали настоящие собиратели трав — непогрешимые ноги, уверенный нюх.

  — Там. Запах такой?

 Аромат на периферии ее памяти, призрачный, как явление из прошлой жизни, только что промелькнул... Эрлис. «Лилия долины». Разновидность.

 — Это женьшень. Стоит дорого, так что мы на какое-то время обеспечены едой. Посмотри, там маленькие красные ягодки?

— Почему мы говорим шепотом? — Далли выглянула из-под полей украшенной цветами шляпы.

 — Китайцы верят, что корень женьшеня — маленький человечек, который может услышать, что мы приближаемся, и так далее.

  — Мы — китайцы?

   Он пожал плечами, словно не был уверен:

— 'Я не имел в виду, что это правда.

 — Мы собираем травы на продажу, но всё равно не потратим вырученные деньги на поиски мамы, да?

   Этого можно было ожидать.

— Нет.

  — Но когда же, в таком случае?

  — Всему свой черед, Железная леди. Быстрее, чем ты думаешь.

  — Обещаешь?

  — Я не буду обещать. Посмотрим, как пойдут дела.

  — Звучит не очень обнадеживающе.

Они вышли в утренние поля, продолжавшие катиться к горизонту, ко Внутреннему Американскому морю, где цыплят дрессировали, как селедку, а кабаны и телушки грабили и объедали, как морские окуни и треска, а акулы собирались вести военные действия из Чикаго или Канзас-Сити — фермы и города возникали по мере путешествия, как острова, девушки на каждом из них — Мерль не мог не заметить — как-то странно держали обещания островных девушек, они ездили на троллейбусах из одного уютного городка в другой, или невозмутимо раздавали карты в прибрежных салунах, работали официантками в кафетериях, в которые вы спускались по лестнице с устланных красным кирпичом улиц, заглянув через дверные перегородки, в Сидар-Рапидс, девушки у заборов на фоне длинных полей в желтом свете, Лизы и Кристины, девушки равнин и сезона изобилия цветов, которые, наверное, никогда, готовя для молотильщиков весь день и зачастую всю ночь во время сбора урожая, не смотрели на проносящиеся мимо автомобили, не мечтали о кавалеристах, едущих с опущенными пиками, потягивая местный тоник для мозгов, присматривая за дымящими лоханями, полными кукурузных початков, на перекрестках, их лучистые глаза замечают всё, пока они выбивают коврик во дворе в Оттамуе, ждут полными москитов вечерами на юге в Иллинойсе, ждут у забора, на котором свили гнезда синие птицы счастья, ждут непоседливого брата, который должен, в конце концов, вернуться домой, смотрят в окно в Альберт-Ли, пока звучит хор поездов.

В городах повозки громко звенели железными ободами по брусчатке, и однажды Далли вспомнит, как кони оглянулись, чтобы подмигнуть ей. Коричневые пищухи со свистом расхаживали туда-сюда по стволам деревьев в парках.