На деревню дедушке

— Выгнал, — выдохнул Аркадий и судорожно вздохнул, — выгнал меня из дома и проклял. Совсем с ума сошел папа, а ведь я хотел как лучше. Не знаю, как это все получилось…

У Аркадия на плече висела сумка. Он поправил ее и, волоча чемодан, не оглядываясь, пошел к воротам.

— Да, бои местного значения продолжаются с переменным успехом, — пробормотала Маринка. — Еще и нас зацепит, пожалуй.

Мы пошли в дом и тут сразу же услыхали крики Федора Аполлинарьевича.

— Он просто кретин! — орал Федор Аполлинарьевич. — Это служит доказательством моей гениальности, потому что природа отдохнула на моем сыне, но не раздражать меня это не может!

— Папа, успокойся, пожалуйста, — терпеливо проговорила Варвара, и мы пошли на голоса и попали в знакомый нам кабинет.

На первом этаже никого не было. На лестнице, ведущей наверх, на верхней площадке сидел в кресле-качалке Федор Аполлинарьевич, и рядом с ним стояла Варвара.

— Здравствуйте, — поздоровалась я, войдя первой.

— Ого! Пресса! Ну какое у вас чутье на сенсации! — крикнул нам Федор Аполлинарьевич. — Но сенсации я вам не дам, однако поделиться есть чем! Представляете, что учудил мой придурок? Нет, вы можете себе это представить?! И все накануне моего юбилея, мать его за ногу и меня за нею следом!

Федор Аполлинарьевич так увлеченно махал руками, что кресло опасно закачалось, и Варваре пришлось его затормозить и даже немного отодвинуть назад.

— Не трогай меня, дщерь! — крикнул Траубе дочери. — Вот пусть Жанна д\'Арк послушает. И ты, мадонна полей, тоже слушай! Что происходит, а? Все сошли с ума! Один я здесь самый нормальный, как самый распоследний дурак!

Федор Аполлинарьевич на секунду замолчал, собираясь с мыслями, и снова закричал:

— Сперва этот придурок решил приготовить фейерверк к моему праздничку. Приготовил! Ногу мне сломал, чуть не угробил насмерть! Потом — вы только представьте себе! — он в театре как-то там скоммуниздил запись голоса моей жены и начал гонять мне ее по ночам. Я-то думал, что у меня уже все: разжижение мозгов или просто привидения начали приходить! Но так как разжижение мозгов у меня будет только у самого последнего на этом комке грязи, мотающемся в космическом пространстве, как говно в проруби, то я и подумал, естественно, что это привидение. А тут приходит Варвара и говорит, что Аркашка-дурак спер запись! Я сразу все и вспомнил! Я же был на этом дурацком спектакле!

Федор Аполлинарьевич заерзал в кресле и еще сильнее замахал руками.

— Вы, кстати, садитесь, где сами найдете. Стульев полно, — неожиданно спокойным голосом сказал он. — Ну так вот. Я не поверил. Каюсь, дочка, — Траубе повернулся к Варваре и кивнул, — не поверил. Да и как можно поверить? Я позвонил в театр, и мне там так черным по белому и сказали!

— Продиктовали крупными буквами, — проворчала Маринка, усаживаясь на стул.

— Ну да, — не расслышав, крикнул Траубе, — что получается? Убить меня у него не получилось, так он решил свести с ума! Змей подколодный! Сволочь жирная!! — заорал Федор Аполлинарьевич, словно ушедший Аркадий мог его услышать. — Но я оказался крепче! Я оказался сильнее и выгнал его! Вот у меня осталась одна Варвара, я уже и завещание переписал, она и станет хранителем всего того духовного богатства, которое я накопил в виде картин своих и чужих за всю свою жизнь! Молодые люди и ты, Кряжимский, можете уже идти и писать мемуары про то, как вы видели меня и разговаривали со мною! Все равно больше ничего интересного в вашей жизни не произойдет!

Федор Аполлинарьевич что-то забормотал, и тут я у него спросила:

— Федор Аполлинарьевич, а картины, пропавшие у вас, были настоящими?

— Что? — вскрикнул Траубе и посмотрел на Варвару. — Ну все ясно, они с Ванькой виделись! Ванька-Каин жив все еще, да? А я думал, что обязательно переживу его, у меня такой план был! Настоящие! Еще какие настоящие! А милиция мышей не ловит! И ничего не ищет! Дармоеды!

— Тогда я хочу вам сказать, что, исходя из метода исключения, — сказала я, — единственный человек, кто мог их похитить, — это был ваш Дмитрий, больше некому.

— Дмитрий? — переспросил Федор Аполлинарьевич неожиданно спокойным голосом. — А почему именно Дмитрий?

— Да потому, что больше некому! — авторитетно заявила Маринка. — Есть такой метод мышления. Метод исключения называется.

— Чушь собачья! — крикнул Траубе. — Чушь! Когда вас выгнали из редакции, Дмитрий в это время был в другом городе! В Волгске! Вот так! И приехал он только после того, как все произошло! Его Аркадий-идиот вызвал!

Траубе махнул рукой и стал спокоен, словно и не слышал ничего.

— Они подозревают Диму, ты слышишь, дочка? — Федор Аполлинарьевич задрал голову и посмотрел на Варвару. Та кивнула. — Можете подозревать кого хотите! Милиция занимается этим же! Главное, что не верю я, что картины найдутся, а без них все тщетно! Все! Тщетно!

— Можно я задам два вопроса? — спросила я.

Сергей Иванович в это время, потоптавшись около дверей, решился, зашел в комнату и сел на краешек ближайшего стула. За столом, получается, сидели только мы с Маринкой. На столе ничего не было.